Сингх С. С. Особенности организации работы корабельного церковного хора судовым священником на рубеже XIX и XX вв.

 

 

На рубеже XIX и XX вв. на корабли 1-го ранга, некоторые корабли 2-го ранга, отдельные учебные суда Российского императорского флота (РИФ)[1], императорские яхты и пароходы Добровольного флота (ДФ)[2] назначались православные священнослужители. По согласованию между флагманом[3] и протопресвитером военного морского духовенства один из священнослужителей эскадры назначался старшим – благочинным[4]. Его основной задачей было наблюдение за «точным исполнением другими священниками своих обязанностей»[5].

Главная обязанность священнослужителя – совершение богослужения, которому неизменно предшествовала подготовка, скрытая от глаз большинства молящихся. Значительная оторванность от внешнего мира (в сравнении с полковыми и епархиальными коллегами), замкнутость пространства, зависимость от морской стихии, судового распорядка, качка и другие условия корабельной жизни составляли специфику служения морского священнослужителя. Подготовка к богослужению на корабле осложнялась еще и тем, что священнику приходилось не только организовывать процесс, но и нередко делать все самому: помощников по штату ему не полагалось, можно было рассчитывать только на добровольцев. Делать же приходилось немало: организовать сборку судовой церкви, расставить необходимое имущество, иметь в наличии нужные для проведения богослужения вещества, провести спевку хора и подготовить чтецов.

Корабельный церковный хор и вопросы, связанные с его организацией, до сих пор в отечественной историографии полноценно не изучались. В литературе присутствуют лишь отдельные эпизоды, «кочующие» из работы в работу.

Первой из них, где автор не только упоминает корабельный церковный хор интересующего нас периода, но и кратко затрагивает его состав и особенности организации, стала статья российского историка О. Ю. Кузнецова «Русское военно-морское духовенство»[6]. Автор утверждает, что «из числа матросов назначался хор певчих, которые два раза в неделю с разрешения командира корабля собирались на спевку»[7]. Информация о частоте спевок необычна и в известных нам источниках не содержится. Вполне возможно, что существовала такая практика на некоторых кораблях или даже в конкретных эскадрах, однако Кузнецов на источники не ссылается.

Немного больше внимания уделено судовому хору в изданном в 2005 г. учебном пособии В. М. и Ю. В. Котковых[8]. По мнению авторов, «для руководства судовыми певчими приказом командира корабля назначался один из судовых офицеров, а самих певчих набирали из нижних чинов». Здесь вновь отсутствуют ссылки на источник информации, хотя, вероятно, характер издания и не предусматривает их. В отличие от работы Кузнецова, в книге утверждается, что спевка на корабле, на которую обязаны были являться все певчие, проводилась «с разрешения старшего офицера», а не командира[9]. Согласно статьи 644 Морского устава, судовой священник состоял «в ведении командира», и все вопросы, связанные с религиозной жизнью моряков или деятельностью священнослужителя, согласовывались именно с командиром корабля[10]. Лишь касательно причащения «опасно больных» священник был должен взаимодействовать со старшим офицером[11]. Поэтому указание на разрешение «старшего офицера», на мой взгляд, представляется необоснованным, тем более что ни на какой источник авторы не ссылаются.

Современный российский историк С. В. Самохвалов, ссылаясь на статью О. Ю. Кузнецова, привел тезис о проведении спевок 2 раза в неделю, а затем развил эту тему: «Подбор певчих и руководство хором их возлагались на судового священника как практически единственного члена экипажа, обязанного досконально знать тонкости церковно-певческого дела». Самохвалов упоминает также о пении ежедневных молитв на корабле «под руководством батюшки» и в качестве примера приводит отрывок из книги П. Н. Ларенко[12]. Аналогичные сведения о составе судового хора и частоте проведения спевок содержатся в монографии капитана 1-го ранга А. П. Белякова[13].

Отдельно необходимо коснуться новейшей статьи С. Н. Копылова. Автор уделяет корабельному церковному хору отдельный абзац, указывает его в ключевых словах статьи и заключении, и можно утверждать, что впервые в отечественной историографии исследователь акцентирует внимание читателя на этой теме. Исследователь приводит уже известный нам тезис о том, что хор состоял из нижних чинов, а «регентом хора помимо судового священника мог быть один из младших офицеров флота». Однако следующее заявление автора вызывает удивление: «Некоторые командиры кораблей заботились о репертуаре своих церковных хоров, так как они являлись предметом их гордости и представляли экипаж судна в выгодном свете при адмиральских смотрах»[14]. По моему мнению, церковный хор действительно мог быть «предметом гордости» корабля, но связывать это с адмиральскими «смотрами» как минимум странно. Во-первых, непонятно, что подразумевается под «адмиральским смотром», во-вторых, даже если бы некие «смотры» и проходили, то судовой церковный хор как нештатная единица (неофициальная группа моряков) при нем не могла быть задействована. Следовательно, связывать заботу командира о церковном хоре с неким «адмиральским смотром» недопустимо. В-третьих, неясно, что подразумевается автором под заботой «о репертуаре»: закупка нот, организация дополнительных спевок для изучения новых произведений, привлечение профессиональных певцов? При этом ни одно из утверждений Копылова не подтверждено ссылками на источники информации.

Таким образом, представление о судовом церковном хоре в отечественной историографии свелось к 3 тезисам: хор состоял из матросов и руководил им офицер, спевка проводилась два раза в неделю, организация хора возлагалась на священника. Последний тезис бесспорен, в то время как первые два, вероятно, являются идеализированным представлением исследователей о корабельном церковном хоре.

Поскольку церковный хор был неофициальной группой моряков, то в официальном делопроизводстве информация о нем отсутствует. Исключение составляют рапорты командиров кораблей, где дается характеристика службы судового священника за время плавания. В них иногда упоминается и церковный хор. Для данной работы важным источником является рапорт командира броненосного фрегата «Адмирал Грейг», где говорится об участии в церковном корабельном хоре офицеров[15]. Церковный хор также упоминается в отчётах священнослужителей, которые они составляли после плавания.

В настоящей статье использован отчет иерея Николая Дьякова, где автор описывает состав хора во время рейса парохода ДФ «Владимир» во Владивосток и обратно[16]. В Морском уставе церковный хор не упоминается, но данный источник привлечен для исследования, поскольку является главным документом, регламентирующим деятельность судового священника[17].

Основная информация по судовому церковному хору содержится в дневниках, письмах, воспоминаниях и путевых заметках. Эти источники можно разделить на две группы: составленные представителями духовенства и моряками и иными светскими лицами. К первой группе относятся письма, воспоминания, дневники и путевые заметки, написанные архимандритом Сергием (Страгородским)[18], иеромонахами Зиновием (Дроздовым)[19], протоиереем Дмитрием Поликарповым[20], священниками Петром Добровольским[21], Александром Касаткиным[22], Николаем Дьяковым[23], Георгием Левитским[24], Алексеем Ливанским[25] и Г. Дьяконовым[26]. В этих источниках содержится подробная информация о создании хора, организации спевок и др.

Ко второй группе относятся источники, написанные контр-адмиралом Д. В. Никитиным[27]; цесаревичем Николаем Александровичем[28], капитаном 2-го ранга Б. П. Апрелевым[29], лейтенантом П. Н. Головиным[30], мичманом Б. А. Долговым[31], прапорщиком запаса по морской части князем А. П. Чегодаев-Саконским[32], боцманматом[33] А. В. Магдалинским[34] и минным машинистом[35] Н. М. Савватеевым[36]. В них о судовом церковном хоре содержатся отдельные упоминания, однако представлена обширная информация о разных сторонах повседневной жизни личного состава, что позволяет понять, какое место на корабле занимала музыка, и определить контекст, в котором существовал хоровой коллектив.

Большое значение для данного исследования имеют статьи, сообщения и заметки, опубликованные в журнале «Вестник военного и морского духовенства» (до 1910 г. «Вестник военного духовенства»), официальном печатном органе Ведомства протопресвитера военного и морского духовенства. Статьи архимандрита Владимира (Гиганова)[37] и анонимного священнослужителя[38] подробно раскрывают различные аспекты деятельности морского духовенства, в том числе и вопросы организации церковного хора на кораблях разных рангов. Новостные заметки, сообщения, содержат в себе общую информацию о судовых церковных хорах и упоминания об их участии в различных мероприятиях[39].

Таким образом, на основе официальных документов, дневников, писем, воспоминаний, путевых заметок, статей и новостных сообщений представляется возможным выявить особенности организации судового церковного хора на кораблях РИФ и судах ДФ на рубеже XIX–XX вв. Кроме того, будут проверены два основных тезиса историографии по данной теме: о составе хора и регулярности спевок.

Судовой церковный хор являлся частью музыкальной жизни корабля так же, как богослужебное пение есть «часть общекультурного наследия нации»[40]. К рубежу XIX–XX вв. на флоте уже сложились музыкальные традиции, которые основывались как на официально установленной сигнальной музыке[41] и оркестрах, так и на самодеятельности. В целом музыкальная культура на флоте носила сильно выраженный двойственный социальный характер: культура нижних чинов «была близка к народной, фольклорной, тогда как культура офицеров, как и всего дворянства, была европеизированной, книжной»[42]. Вероятно, полноценно соединялись и сосуществовали оба культурных музыкальных мира лишь во время богослужений в составе церковного хора.

Согласно статье 820 Морского устава, все офицеры и нижние чиныдолжны были присутствовать только при «совершении Божественной литургии или обедницы, а также при торжественных молебствиях… при остальных богослужениях присутствуют одни желающие»[43]. Чтобы привлечь к богослужению моряков, священнику было необходимо уделять большое внимание благолепию церковного пения и чтения. Как отмечает анонимный священнослужитель, во многом именно стройностью и благозвучием хора можно «привлечь и расположить к богослужению»[44] личный состав корабля.

На кораблях, в том числе и ДФ[45], существовала традиция петь вечерние и утренние молитвы[46], а также молитвы перед принятием пищи[47]. Если богослужения совершались на корабле, как правило, один-два раза в неделю, то молитвы пелись каждый день и были закреплены в Морском уставе[48], а возглавить молитву священнослужителю следовало в первый же день служения на корабле. Кроме того, любое плавание неизменно начиналось с молебна, пение на котором также было желательным. Священник мог пригласить церковный хор с берега, как сделал, например, иерей А. Ливанский[49] перед отплытием парохода «Саратов» в 1896 г., но это лишь ненадолго отсрочило необходимость создавать судовой хор.

В связи с этим, по мнению анонимного священнослужителя, со стороны «корабельного начальства» первым требованием к кандидату в судовые священники являлась его способность руководить хором[50]. Это умение оказалось действительно необходимо. Как отмечал, например, иерей Г. Левитский[51], организация хора была его «первой заботой»[52] при вступлении в должность судового священника[53]. Однако достоверно известно лишь о двух священнослужителях (иерей Георгий Левитский[54] и иеромонах Порфирий[55]), бывших певцами, поэтому можно предположить, что корабельное начальство не заботилось о том, чтобы судовыми священниками становились люди, обладавшие музыкальными знаниями и способностями. Ситуация облегчалась, если священник назначался на корабль с давно укомплектованной командой, где произошла лишь смена духовенства. Но если команда корабля только формировалась, то первое, что ему было необходимо сделать, – произвести отбор певцов в хор.

Иерей Г. Левитский упоминал, что находилось много желающих петь в церковном хоре, но при этом на деле выяснялось, что многие из них оказывались «непригодными» для пения[56]. Контр-адмирал Д. В. Никитин также отметил, что на кораблях «никогда не было недостатка в желающих петь в хоре»[57]. А значит, от пастыря требовалось умение не только грамотно прослушивать и отбирать певчих, но и избегать межличностных конфликтов в случае отказа.

На крупных кораблях – броненосцах и крейсерах 1-го ранга, где экипаж составлял от 400–500 до 700–800 человек, по мнению архимандрита Владимира (Гиганова)[58], «никогда не бывает недостатка в певчих, так как из такого числа всегда найдется порядочный выбор»[59], и священнослужитель может подобрать наиболее талантливых и музыкально образованных певчих. Ему во время службы на крейсере 1-го ранга «Владимир Мономах»[60] удалось создать хор из 9 человек, опытных в церковном пении и знающих ноты, которые, благодаря своим качествам, легко готовили песнопения к богослужениям, молебнам и т. д.[61] и не обременяли священнослужителя. А если бы хор был разнородным и большим по составу, то архимандриту пришлось бы тратить на него много времени. Как видим, грамотный подбор голосов мог во многом облегчить жизнь самого священника.

У судового священника крейсера «Герцог Эдинбургский» Александра Касаткина также не возникло проблем с подбором певчих для церковного хора[62]. Однако не на всех кораблях 1-го ранга удавалось так легко, как это отмечает архимандрит Владимир, подобрать певчих. Так, несмотря на то что численность экипажа броненосца «Император Александр II составляла 616 человек (31 офицер и 585 нижних чинов)[63], согласно воспоминаниям его судового священника Г. Дьяконова, «пение долго составляло слабое место нашего богослужения, среди желающих петь не находилось самых нужных голосов»[64].

На небольших кораблях, где «команды не более 200 человек, как например, крейсер "Рында", выбор певчих оказывается более затруднительным». Обычно находилось «человек 5–6, знающих церковное пение»[65], но о подборе по качеству, знаниям, умениям, образовании речи быть уже не могло, и в таком хоре, как правило, была заметна разница в «качестве» пения по сравнению с хорами кораблей 1-го ранга[66].

Подбор певцов для церковного хора на пароходах ДФ имел свою специфику. Рейсы из Одессы во Владивосток и обратно длились не более четырех месяцев[67], а священнослужитель назначался на судно каждый раз лично протопресвитером[68]. На судах ДФ количество пассажиров (не считая личного состава) могло превышать 1700 человек[69], в то время как личный состав самых крупных броненосцев не превышал 900 человек. Да и пассажиры в каждом из рейсов были новые и различные по своему статусу: новобранцы[70], переселенцы[71], заключенные[72] и т. д. Поэтому и формировался церковный хор на пароходах иначе, нежели на кораблях. На одном рейсе желающих петь могло оказаться много[73], и священник производил отбор «пригодных»[74], а на другом – всего лишь несколько человек[75].

Главное отличие церковного хора на корабле от хора на пароходе состояло в том, что в первом случае, как правило, хор был постоянным, и священнику требовалось лишь поддерживать его, а во втором – временным явлением, и каждый рейс его было необходимо создавать заново. При рейсе во Владивосток хор формировался преимущественно из пассажиров. Состав таких хоров был нередко очень разнородным. Вот как описывает подобный хор архимандрит Сергий (Страгородский) во время плавания на пароходе ДФ «Кострома»: «Составился импровизированный хор из “образного”, какого-то псаломщика, случайно нашедшегося среди пассажиров 3-го класса, нескольких офицеров. Сначала хватили врознь, но потом поправились, и дело пошло на лад. Потом устроим спевку, и тогда выйдет еще лучше»[76]. При перевозке заключенных из их числа могли также организовать хор, как это, например, было на пароходе «Ярославль» в 1893 г.[77] При перевозке новобранцев хор состоял преимущественно из военнослужащих[78]. Во время обратного рейса из Владивостока в Одессу хор чаще формировался из личного состава пароходов, например, на обратном рейсе парохода «Саратов» в 1895 г. он состоял из матросов под руководством старшего механика[79]. Согласно отчету иерея Николая Дькова, во время обратного рейса парохода «Владимир» в 1899 г. церковный хор состоял «из музыкантов с профессиональным регентом»[80]. Однако это единственный нам известный случай.

Кроме проблем, связанных с численностью людей на борту, священник сталкивался еще с двумя. При формировании мужских хоров традиционно возникала проблема: на нижние партии баритона и баса всегда находились кандидаты, в то время как подобрать теноров для верхних партий оказывалось сложнее[81], поэтому нередко не удавалось на все партии найти «нужные голоса»[82]. Возникала и более сложная проблема – разнообразие церковных напевов. Священник нередко сталкивался с региональными версиями обиходного пения, ина спевках приходилось прикладывать немало усилий для достижения единообразия. Случаи, когда морякии пассажиры происходили из одной местности, являлись редкостью[83].

Однако вывод о том, что забота о церковном хоре на всех кораблях всецело лежала на священниках, был бы преувеличением. В каждом случае ситуация складывалась по-разному: на некоторых кораблях не хватало людей, способных помочь священнику[84], но нередко находились моряки или пассажиры, обладавшие необходимыми знаниями и навыками, некоторые из них могли стать даже руководителями хора – регентами.

По мнению контр-адмирала Д. В. Никитина, это «регентство почти всегда было монополией фельдшеров», что, по его мнению, связано с тем, что «в фельдшерской школе администрация, по-видимому, очень любовно и со знанием дела обучала молодых людей церковному пению, и флот получал оттуда превосходных регентов»[85]. Данное утверждение подтверждается словами судового священника броненосца «Император Александр II», который, описывая сложности с организацией корабельного хора, подчеркивал, что только через год, с появлением на корабле фельдшера Яковлева, удалость добиться того, что хоровой коллектив «стал петь прекрасно»[86].

На одном из рейсов парохода «Орел» функции регента выполнял пассажир-фармацевт[87], на этом же судне во время русско-японской войны регентом был матрос[88], на пароходе «Саратов» – пассажир-новобранец[89], на пароходе «Владимир» – пассажир-офицер[90], на броненосце «Адмирал Сенявин» – минный машинист Рудаков[91], а на бронепалубном крейсере «Олег»[92] – старший баталер[93]. Руководство церковным хором офицером на кораблях военно-морского флота в известных нам источниках упоминается дважды: на броненосном крейсере «Рюрик» II[94] регентом был мичман[95], а на линейном корабле «Андрей Первозванный» – старший судовой врач[96]. Поэтому можно утверждать, что гипотеза, выдвигаемая в историографии о руководстве хора офицером, не находит подтверждения в источниках, а скорее является исключением.

В качестве певчих ответственно относящиеся к делу священнослужители старались привлечь в церковный хор и запевал, участников ансамблей из матросских коллективов, и любителей пения, обладавших музыкальными способностями из офицеров[97]. Поэтому певчими могли быть не только матросы, но и офицеры[98], причем даже высокого чина[99]. Например, в 1894 г. капитан 1-го ранга В. М. Григораш[100], находясь на пароходе «Саратов» в качестве пассажира, «всегда почти бывал на спевках и каждую службу пел с певчими»[101]. На броненосном фрегате «Адмирал Грейг» корабельный церковный хор состоял из офицеров и матросов[102]. Однако чаще в источниках фигурируют упоминания о том, что церковный хор состоит из матросов[103].

Можно предположить, что церковное пение, ввиду того что оно было хоровым и близким к матросской фольклорной культуре, стало как бы прерогативой и зоной ответственности матросов. Однако на рубеже XIX и XX вв. в церковном пении распространились авторские произведения, отличающиеся от традиционной крестьянской музыкальной культуры. Сам факт участия в хоре офицеров, неоднократно зафиксированный в источниках, является настоящим феноменом, поскольку офицеры не общались с матросами в неформальной обстановке и не проводили совместно досуг ввиду высоких сословных барьеров. Особенно необычным выглядит участие офицеров в богослужении в качестве певцов и чтецов[104], если иметь в виду, что офицеры не участвовали ни в одном другом виде деятельности священника (например, духовные беседы и чтения, работа судовой церковной библиотеки). Не отрицая сугубо религиозного мотива, необходимо отметить, что многие из них не были людьми, сознательно участвовавшими в таинствах Церкви, и что для большинства офицеров участие в богослужении являлось лишь разнообразием рутинной корабельной жизни[105].

Основной и практически единственный вид работы с хором – хоровая репетиция (спевка) проводилась священнослужителем[106], а при наличии –регентом[107]. При наилучших обстоятельствах, т. е. при наличии способных певцов и регента, спустя «две-три спевки, хор был готов»[108]. Для дальнейшего пения, разучивания новых песнопений и подготовки к богослужениям от священнослужителя не требовалось особых усилий, тем более при наличии регента[109]. Наиболее благоприятную ситуацию с певцами описывает иерей Георгий Левитский: «Нашлось довольно знающих церковное пение и даже порядок богослужения: это были преимущественно дети духовного звания, учившиеся в духовных школах»[110]. Но подходящие певцы, а уж тем более певец, способный стать регентом, находились не всегда, и поэтому нередко спевки носили иной характер и решали следующие задачи: 1. Если по тем или иным причинам священнослужителю не удалось произвести предварительный отбор кандидатов, то на первых 2-3 спевках следовало отсеять неспособных певцов[111]. 2. Основная задача спевки – добиться стройного благозвучного звучания хора, переучить певцов из других губерний для достижения единообразных напевов. 3. Поскольку многие певцы нередко не знали чинопоследованиея богослужений и напевов песнопений, особенно великопостных[112], священнику необходимо было обучать их.

Данную задачу оригинально решил иерей Георгий Левитский: «Для певчих же мной составлено было особое подробное чинопоследование всенощного бдения и литургии, с выпиской некоторых песнопений целиком»[113]. Но главной задачей была подготовка к службам[114] и разучивание новых песнопений, особенно к праздничным богослужениям[115].

К сожалению, из известных нам источников невозможно точно установить репертуар, исполняемый корабельными церковными хорами. Согласно воспоминаниям контр-адмирала Д. В. Никитина, морякам нравилось, когда хор исполнял обиходные песнопения, однако «как общее правило, регенты наши любили себя показать, разучивая с хором сложные, с сольными номерами, партитуры»[116]. Также есть упоминание о том, что ноты церковных песнопений хранились у судового образа[117]. Вероятно, репертуар напрямую зависел от состава хора, амбиций регента, пожеланий офицеров, священнослужителя, а также наличия нот, которые во время заграничных плаваний могли быть в дефиците.

Таким образом, мы видим, что священнослужители проводили большую работу с певцами, имеющими разный уровень подготовки. Следовательно, они должны были обладать значительными знаниями и музыкальными способностями. Иначе, как подчеркивал иерей Г. Левитский, «если не найдется среди самих певчих человека, основательно знающего пение и способного быть руководителем, то горе священнику, если он сам не знает пения»[118].

Организация спевки была достаточно сложным мероприятием. Но так как работа с церковным хором не нашла отражения в статьях Морского устава, а для любых действий на борту необходимо разрешение командира или старшего офицера, то священнослужители нередко сталкивались с различными организационными сложностями. Основными проблемами были время и место проведения спевки.

Иерей Александр Касаткин писал: «С одной стороны, я едва мог выбирать свободное для спевок время, так как у команды, согласно расписанию, каждый час занят; с другой, если и устраивалась спевка, то обыкновенно приходили не все певчие: кто, оказывалось, был в карауле, кто на чередных шлюпках[119], кто устал и т. д.»[120]. Вероятно, автор имеет ввиду попытки проведения репетиций в свободное от службы время, однако даже в обозначенное в корабельном расписании личное время часть команды неизменно несла вахтенную службу. Минный машинист Н. М. Савватеев также отмечал, что на броненосце «Адмирал Сенявин» спевки к воскресной литургии проходили по субботам в свободное от службы время[121].

Упоминания об обстоятельствах проведения спевок на других кораблях в источниках отсутствуют, однако, исходя из корабельного распорядка, можно предположить, что ситуация складывалась аналогично. Вероятно, могли быть случаи, когда командир или старший офицер шли навстречу священнослужителю и освобождали необходимых для спевки моряков. Но ни в одном из рассматриваемых источников подобных упоминаний не содержится. Кроме того, возможно, отсутствие упоминаний связано с тем, что далеко не все священнослужители или регенты считали необходимым регулярно проводить спевки или же пытаться собрать на репетиции всех певчих.

Стоит также отметить, что на пароходах ДФ, ввиду того что чаще всего певчими были пассажиры, подобных проблем не возникало. И, например, иерей Георгий Левитский во всех плаваниях имел возможность проводить спевки, когда ему было необходимо[122]. Можно предположить, что на кораблях РИФ ввиду судового распорядка спевки проводились не чаще, чем раз в неделю. Гипотеза, выдвигаемая в отечественной историографии о том, что спевки проходили не менее двух раз в неделю, не находит подтверждения в источниках. Не исключено, что на отдельном корабле такая практика могла иметь место, однако на данный момент известен лишь один случай проведения двух спевок на одной неделе[123], но они были лишь подготовкой к конкретному богослужению.

Для спевок на каждом корабле использовались различные помещения. Их выбор зависел от договоренностей с командиром или старшим офицером: от кубрика[124] до офицерской кают-компании[125]. Офицеры могли способствовать организации работы хора, особенно на этапе его создания. Единственный известный эпизод связан сдеятельностью капитана 2-го ранга О. О. Рихтера в 1907 г. Он организовал церковное пение на миноносцах, где судовые священнослужители не полагались, и религиозная жизнь целиком зависела от офицеров[126].

Известен и противоположный пример. У иерея Александра Касаткина, судового священника учебного корабля «Герцог Эдинбургский», возникли проблемы с посещением певчими спевок. И поскольку они являлись матросами, за решением данной проблемы он обратился к офицерам, которые, по его мнению, должны были помочь в контроле за посещением, однако «никто из офицеров не желал принять участия»[127]. В записках мичмана Б. А. Долгова[128], описывающего это же плавание, какая-либо информация как о церковном пении вообще, так и об этом инциденте в частности, отсутствует. Вероятно, его, как и многих офицеров, подобные вопросы не интересовали.

Хорошее богослужебное пение могло способствовать воцерковлению членов команды, ведь «было отрадно, находясь где-нибудь в тропиках, среди Индийского океана, будучи в церкви, перенестись душой на далекую родину»[129]. Пение «в открытом море как-то особенно торжественно» звучало[130], ведь богослужения часто проходили «на вольном воздухе и под отрытым небом»[131], и у молящихся, особенно при хорошем пении, возникало ощущение единения с природой. Так это чувство описывает архимандрит Сергий (Страгородский): «И вот под непрерывный стук винта среди потемневшего уже моря далеко-далеко понеслось наше пение. Редко случалось молиться так, как в этот раз. Днем слишком светло в море. Невольно себя отделяешь от него. Теперь же, когда море только шумело невидимое, когда только чувствовалась его близость и бесконечность, как-то сливаешься с ним. Точно бы и оно участвует в нашем слабом, замирающем среди волн пении»[132]. Пение было естественной формой миссионерской деятельности на борту, оно привлекало на богослужение не только православных, но даже моряков и пассажиров лютеранского и католического вероисповедания[133].

В дореволюционной России во многом благозвучное, стройное пение являлось вопросом престижа. И заботясь о благолепном пении, руководитель нередко во главу угла ставил не воцерковление, а создание коллектива, способного произвести должное впечатление. Хорошо подготовленный хор играл большую роль в заграничных плаваниях, представляя Русскую Православную Церковь, участвовал в богослужениях в православных зарубежных миссиях[134], встречал и провожал архиереев других православных Церквей во время их визитов на корабль[135]. Корабельный хор участвовал в различных торжественных богослужениях и церковных мероприятиях, проводимых как на кораблях, так и на берегу[136], хор вместе со священнослужителем мог приглашаться на те корабли, где судовых священников не было[137].

Таким образом, гипотезы, выдвигаемые в историографии, не подтверждаются: руководство корабельным церковным хором офицером является исключением, а проведение спевок редко было регулярным и зависело от ситуации на корабле. В целом корабельный церковный хор является противоречивым явлением. Церковный хор, как неофициальная группа моряков, не фигурирует в Морском уставе, однако его организация была для судового священника, вне зависимости от его музыкальных способностей, обязательным мероприятием, без которого не могла должным образом проходить религиозная жизнь моряков: положенные по Морском уставу ежедневные молитвы и богослужения.Корабельное начальство подготовке церковного хора должного внимания не уделяло, однако на богослужении благолепное пение было ожидаемым, тем более, что хоровой коллектив мог играть значимую роль во время различных торжественных церковных мероприятий. Священнослужители, а при наличии регенты, проводили большую работу с певцами, имеющими разный уровень подготовки. На судах ДФ хоровой коллектив создавался преимущественно из пассажиров, и при новом рейсе его приходилось создавать заново. Плавания кораблей РИФ были более длительными, чем у пароходов ДФ, поэтому хор мог быть постоянным коллективом. Значительная часть упоминаемых в источниках хоров на военных кораблях состояла из матросов, но есть упоминания и об участии в них офицеров.

По моему мнению, это уникальное явление, ведь и быт, и досуг у офицеров и нижних чинов кардинально отличались. Священнослужитель своей фигурой и деятельностью имел шанс объединить личный состав корабля, и корабельный хор здесь мог сыграть ключевую роль. Однако большая часть офицеров по тем или иным причинами не только не принимали участия в церковном хоре, но и не способствовали его работе. Возможно, отчасти это связано с тем, что далеко не все пастыри обладали способностями, должным уровнем подготовки и заинтересованностью в грамотной организации хорового коллектива. Можно предположить, что именно богослужение, церковное пение и чтение могли стать уникальной площадкой, где офицеры и матросы взаимодействовали вне корабельной службы. Поэтому если бы организации корабельного церковного хора уделялось большее внимание со стороны духовенства и офицеров, он, как и само богослужение, мог бы способствовать стабилизации взаимоотношения личного состава.

 


© Сингх С. С., 2020

 

[1] Официальное наименование военно-морского флота Российской империи.

[2] Добровольный флот – судоходное общество, основанное в 1878 г. на добровольные пожертвования. Его суда были резервом военного флота, в мирное время пароходы общества осуществляли грузопассажирские перевозки, в основном на линии «Одесса–Владивосток», в военное время использовались в качестве транспортов и вспомогательных крейсеров.

[3] Командующий соединением кораблей, эскадрой, флотом.

[4] РГИА, ф. 806, оп. 4, д. 217, л. 78–83.

[5] Морской устав. 1885. СПб., 1885. С. 82.

[6] Кузнецов О. Ю. Русское военно-морское духовенство // Военно-морские силы России и Тульский край: Сборник материалов научной конференции. Тула, 1997. С. 17–25.

[7] Там же. С. 23.

[8] Котков В. М., Коткова Ю. В. Военное духовенство России. Страницы истории: Учебное пособие. СПб., 2005.

[9] Там же. С. 99.

[10] Морской устав. С. 245, 246, 247, 248, 303, 305, 306, 307, 308.

[11] Там же. С. 245.

[12] Самохвалов С. В. Духовенство военного флота Российской империи. Корабельные священники на рубеже XIX–XX веков (Электронный ресурс: http://pobeda.ru/duhovenstvo-voennogo-flota-rossiyskoy-imperii.html (дата обращения: 17 декабря 2017 г.).

[13]Беляков А. П. Религиозное воспитание военных моряков в дореволюционной России. СПб., 2014.

[14] Копылов С. Н. Повседневная служба священников русского флота в конце XIX – начале XX века // Ученые записки. Электронный научный журнал Курского государственного университета. 2019. № 1(49) (Электронный ресурс: https://cyberleninka.ru/article/n/povsednevnaya-sluzhba-svyaschennikov-russkogo-flota-v-kontse-xix-nachale-xx-veka (дата обращения: 24 января 2020 г.).

[15] РГИА, ф. 806, оп. 4, д. 217, л. 208, 208 об. (О назначении иеромонахов на суда в кампанию 1890 г.)

[16] Там же, д. 2183, л. 1–4 об. (По отчетному рапорту священника Николая Дьякова, командированного на пароход Добровольного флота).

[17] Морской устав.

[18] Сергий (Страгородский), архим. На Дальнем Востоке (Письма японского миссионера). М., 2013.

[19] Зиновий (Дроздов), иером. С эскадрой до Цусимы. Вятка, 1906.

[20] Поликарпов Д., свящ. Воспоминания и впечатления первого судового священника во время заграничного плавания в 1900 году // Вестник военного духовенства. 1908. № 15 С. 472–480; № 16. С. 501–511; № 17. С. 533–542.

[21] ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 513. (Воспоминания судового священника Петра Добровольского).

[22] Касаткин А., свящ. Пастырь на корабле. Путевые заметки и впечатления священника (из письма на имя о. протопресвитера) // Вестник военного духовенства. 1898. № 17. С. 529–534.

[23] Дьяков. Н. свящ. Год на крейсере «Адмирал Нахимов». СПб., 1904.

[24] Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника, сопровождавшего партию новобранцев из Одессы во Владивосток на пароходе Добровольного флота «Саратов» весной 1894 г. // Вестник военного духовенства. 1894. № 17. С. 528–534; Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895 // Вестник военного духовенства. 1896. № 14. С. 427–436; Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток в 1896 году на пароходе ДФ «Орел» // Вестник военного духовенства. 1897. № 3. С. 86–91; Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весною 1899 г. // Вестник военного духовенства. 1900. № 9. С. 275–281.

[25] Ливанский А., свящ. Священник на пароходе Добровольного флота «Саратов» (Впечатления и заметки) // Вестник военного духовенства. 1896. № 16. С. 500–504.

[26] Дьяконов Г., свящ. Церковно-религиозная жизнь на корабле «Император Александр II», за два года заграничного плавания (1896––97 гг.) // Вестник военного духовенства. 1907. № 17. С. 537–541; № 18. С. 568–570; № 19. С. 599––608.

[27] Никитин Д. В. В отлива час. San Francisco, 1938 (Русская морская зарубежная библиотека. № 64).

[28] ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 225 (Дневник великого князя Николая Александровича).

[29] Апрелев Б. П.Брызги моря. Прага, 1931 (Русская морская зарубежная библиотека. № 1).

[30] Головин П. Н. На крейсере «Рюрик» // Война и мир крейсера «Рюрик». 1895–1905 гг. Сборник воспоминаний, статей и документов. СПб., 2013. С. 3–43.

[31] Долгов Б. А.Плавание учебного корабля крейсера 1-го ранга «Герцог Эдинбургский» 1897––1898. Кронштадт, 1899.

[32] Чегодаев-Саконский А. П. На «Алмазе» от Либавы через Цусиму – во Владивосток. СПб., 2004.

[33] Боцманмат – помощник боцмана, унтер-офицерское звание.

[34] Магдалинский А.В. На морском распутье. Ярославль, 1954.

[35] Минный машинист – нижний чин, обслуживающий на корабле двигатели мин Уайтхеда (торпед).

[36] Ляпунова О. А. Дневники участника Цусимского сражения 1905 года Савватеева Н. М., Ижевск, 2017.

[37] Владимир (Гиганов), архим.Священнослужитель на корабле во время кругосветного плавания // Вестник военного духовенства. 1894. № 11. С. 331–345.

[38] О пастырском служении в русском военном флоте // Вестник военного духовенства. 1905. № 1. С. 11–18; № 2. С. 41–51.

[39] Обозрение о. протопресвитером военного и морского духовенства Г. И. Шавельским судовых церквей Балтийского флота и военно-морских Прибалтийского края // Вестник военного и морского духовенства. 1912. № 15–16. С. 555–575; Тихомиров А., свящ. Из плавания транспорта «Океан» // Вестник военного и морского духовенства. 1913. № 4. С. 184–185; Миляновский Ф., свящ. Из Севастополя // Вестник военного и морского духовенства. 1912. № 9. С. 347–349; Андреев Д., свящ. Из Ревеля (погребение лейтенанта В. Е. Крафта) // Вестник военного и морского духовенства. 1914. № 4. С. 522; Андреев Д., свящ. Из Гельсингфорса // Вестник военного и морского духовенства. 1913. № 1. С. 39–41.

[40] Силуан (Туманов), игум.Роль православного пения в деле церковного просветительства // Церковь и время. 2013. № 4(65). С. 247.

[41] Прикладная музыка, необходимая для передачи приказов, сигнализации, оповещения.

[42] Назаренко К. Б. Крестьянин на флоте после отмены крепостного права: Служебное положение и самосознание // Проблемы аграрной истории Северо-запада России: К 150-летию отмены крепостного права в России. Международная межвузовская научная конференция. Псков, 2011. С. 202.

[43] Морской устав. С. 304.

[44] О пастырском служении в русском военном флоте // Вестник военного духовенства. 1905. № 1. С. 14.

[45] Дьяков Н. свящ. Год на крейсере «Адмирал Нахимов». СПб., 1904. С. 176.

[46] Апрелев Б. П.Брызги моря. С. 7.

[47] Ливанский А., свящ. Указ. соч. С. 502.

[48] Морской устав. С. 304.

[49] Ливанский А., свящ. Указ. соч. С. 500.

[50] О пастырском служении в русском военном флоте. С. 14.

[51] Иерей Георгий Левитский (1849–1908 гг.) был судовым священником пароходов ДФ «Саратов» (в 1894, 1895, 1899 гг.) и «Орел» (в 1896 г.). Каждое плавание иерей Георгий подробно зафиксировал в записках, благодаря чему представляется возможным выявить не только особенности служения на судах ДФ, но и проследить, как с опытом меняется исполнение священнослужителем своих обязанностей.

[52] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 427.

[53] Левитский Г., свящ. Поездка с новобранцами во Владивосток в 1896 году на пароходе ДФ «Орел». С. 86.

[54] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 427.

[55] Магдалинский А. В. Указ. соч. С.131.

[56] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 427.

[57] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 93.

[58] Архимандрит Владимир (Гиганов; 1854 г. – не ранее 1924 г.) служил судовым священником на крейсерах 1-го ранга в 1894–1897 гг.

[59] Владимир (Гиганов), архим. Указ. соч. С. 332.

[60] Владимир (Гиганов Василий Васильевич), архимандрит. [Электронный ресурс] //http://s-kamenskiy.ru/news/uralskie_turisty_xix_veka/2012-02-08-10; дата обращения: 12 мая 2018 г.).

[61] Владимир (Гиганов), архим. Указ. соч. С. 332.

[62] Касаткин А., свящ.Указ. соч. С. 530.

[63] Бережной С. С. Линейные и броненосные корабли. Канонерские лодки. М., 1997. С. 24.

[64] Дьяконов Г., свящ. Указ. соч. 539.

[65] Владимир (Гиганов), архим. Указ. соч. С. 332.

[66] Там же. С. 333.

[67] Рейс из Одессы во Владивосток или обратно занимал 40–45 дней. Подробнее см.: РГИА, ф. 806, оп. 4, д. 540, л. 1.

[68] Левитский Г., свящ. Поездка с новобранцами во Владивосток в 1896 году на пароходе ДФ «Орел». С. 86.

[69] Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника, сопровождавшего партию новобранцев из Одессы во Владивосток на пароходе Добровольного флота «Саратов» весной 1894 г. С. 528.

[70] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 427.

[71] Сергий (Страгородский), архим. Указ. соч. С. 64.

[72] Там же. С. 94.

[73] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1899. С. 276.

[74] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 427.

[75] Левитский Г., свящ. Поездка с новобранцами во Владивосток в 1896 году на пароходе ДФ «Орел». С. 90.

[76] Сергий (Страгородский), архим. Указ. соч. С. 17.

[77] Подробнее см.: Сингх С. С. Деятельность православного духовенства на пароходах Добровольного флота в конце XIX века // Сборник статей участников Международной школы-конференции молодых ученых (8–9 октября 2019 г.) / Отв. ред.: Ю. А. Петров, В. Н. Круглов. М., 2019. С. 158.

[78] РГИА, ф. 806, оп. 4, д. 2183, л. 3 об.

[79] Левитский Г., свящ.Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 435.

[80] РГИА, ф. 806, оп. 4, д. 2183, л. 3 об.

[81] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 93.

[82] Дьяконов Г., свящ. Указ. соч. С. 539.

[83] Левитский Г., свящ. Поездка с новобранцами во Владивосток в 1896 году на пароходе ДФ «Орел». С. 86.

[84] Дьяконов Г., свящ. Указ. соч. С. 607.

[85] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 93.

[86] Дьяконов Г., свящ. Указ. соч. С. 539.

[87] Левитский Г., свящ. Поездка с новобранцами во Владивосток в 1896 году на пароходе ДФ «Орел». С. 86.

[88] Зиновий (Дроздов), иером. Указ. соч. С. 10.

[89] Ливанский А., свящ. Указ. соч. С. 502.

[90] РГИА, ф. 806, оп. 4, д. 2183, л. 3 об.

[91] Ляпунова О. А. Указ. соч. С. 128.

[92] Магдалинский А. В. Указ. соч. С. 91.

[93] Баталер – специалист, ведающий на корабле продовольственным, вещевым и другими видами снабжения.

[94] Первый броненосный крейсер с таким названием погиб в бою с японскими кораблями в Корейском проливе 14 августа 1904 г.

[95] Обозрение о. протопресвитером… // Вестник военного и морского духовенства. 1912. № 15–16. С. 559.

[96] Андреев Д., свящ. Из Гельсингфорса // Вестник военного и морского духовенства. 1913. № 1. С. 39.

[97] См., например: Касаткин А., свящ. Указ. соч. С. 530.

[98] Сергий (Страгородский), архим. Указ. соч. С. 17.

[99] Левитский Г., свящ.Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 435.

[100] Григораш Вадим Матвеевич (1842–1909 гг.), командир Сибирского флотского экипажа.

[101] Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника, сопровождавшего партию новобранцев из Одессы во Владивосток на пароходе Добровольного флота «Саратов» весною 1894 г. // Вестник военного духовенства. 1894. № 17. С. 530.

[102] РГИА, ф. 806, оп. 4, д. 217, л. 208.

[103] См., например: Сергий (Страгородский), архим. Указ. соч. С. 254; Магдалинский А. В. Указ. соч. С. 91; Обозрение о. протопресвитером… // Вестник военного и морского духовенства. 1912. № 1516. С. 559; Андреев Д., свящ. Из Гельсингфорса // Вестник военного и морского духовенства. 1913. № 1. С. 39.

[104] Подробнее см.: Сингх С. С. Особенности богослужебного чтения в судовых церквях на рубеже XIX–XX веков // Сборник студенческих научных работ ПСТГУ 2019. М., 2019. С. 102–108.

[105] Подробнее см.: Сингх С. С. Богослужебная деятельность судового священника в мемуарах, дневниках и письмах офицеров Российского императорского флота // Вестник Омской православной духовной семинарии. Вып. 2(7). Омск, 2019. С. 89–96.

[106] Зиновий (Дроздов), иером. Указ. соч. С. 10; Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника… С. 530.

[107] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 185.

[108] Левитский Г., свящ. Поездка с новобранцами во Владивосток в 1896 году на пароходе ДФ «Орел». С. 86.

[109] Владимир (Гиганов), архим. Указ. соч. С. 332.

[110] Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника… С. 530.

[111] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 427.

[112] Касаткин А., свящ. Указ. соч. С. 530.

[113] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 428.

[114] Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника… С. 530.

[115] Левитский Г., свящ.Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 430.

[116] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 185.

[117] ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 513, л. 76.

[118] Левитский Г., свящ. Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 427.

[119] Очередные или чередные шлюпки предназначались для сообщения с берегом и должны были отходить от корабля и от берега в определённое расписанием время.

[120] Касаткин А., свящ.Указ. соч. С. 531.

[121] Ляпунова О. А. Указ. соч. С. 4.

[122] См., например: Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника… С. 530.

[123] Зиновий (Дроздов), иером. Указ. соч. С. 10.

[124] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 185.

[125] Левитский Г., свящ.Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весной 1895. С. 430.

[126] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 94–96.

[127] Касаткин А., свящ. Указ. соч. С. 531.

[128] Долгов Б. А. Указ. соч.

[129] Никитин Д. В. Указ. соч. С. 95

[130] Поликарпов Д., свящ. Воспоминания и впечатления первого судового священника во время заграничного плавания в 1900 году // Вестник военного духовенства. 1908. № 15. С. 477.

[131] Ливанский А., свящ. Указ. соч. С. 502.

[132] Сергий (Страгородский), архим. Указ. соч. С. 27.

[133] Левитский Г., свящ. Впечатления и воспоминания священника… С. 530.

[134] Левитский Г., свящ.Поездка священника во Владивосток с новобранцами на пароходе ДФ «Саратов» весною 1895. С. 435.

[135] Дьяконов Г., свящ. Указ. соч. С. 602; Тихомиров А., свящ. Из плавания транспорта «Океан» // Вестник военного и морского духовенства. 1913. № 4. С. 184.

[136] Миляновский Ф., свящ. Из Севастополя // Вестник военного и морского духовенства. 1912. № 9. С. 348; Андреев Д., свящ. Из Ревеля (погребение лейтенанта В. Е. Крафта) // Вестник военного и морского духовенства. 1914. № 4. С. 522.

[137] Чегодаев-Саконский А. П. Указ. соч. С. 81.

№ 1[1]

15 сентября 1917 г. – Опись вещей Петропавловского собора, эвакуированных в Москву в первую очередь

 

Ящик № 1.

1. В одном деревянном футляре: Евангелие 1689 г., большого формата в тяжеловесном серебро позлащенном окладе. Так же две пары поручей, воздухи, омофор и палица из ризницы (XVII в.).

2. В одном деревянном футляре плащаница, риза, две епитрахили, палица. XVII в.

3. Евангелие со стразами в серебро позлащенном окладе.

4. Крест ...цированный[2], серебро, позлащенный.

5. Крест серебро, позлащенный, устроенный царем Петром Алексеевичем и царицей Натальей Кирилловной (1684).

6. В одном деревянном футляре панихидная ваза из яшмы из Усыпальницы.

7. В одном деревянном футляре серебро позлащенные сосуды с эмалью и камнями, устроенные царицей Натальей Кирилловной: потир, дискос, звездица, две тарелки, лжица, ковш, два копия (1684).

8. В одном деревянном футляре: серебряная водосвятная чаша, устроенная в 1686 г. царем Петром Алексеевичем и царицей Натальей Кирилловной; серебро позлащенная лампада, устроенная ими же. Три серебро позлащенных блюда: а) устроенного 1886 г. ими же, б) с мифологическим изображением конца XVII в., в) Мариинское в память имп[ератрицы] Марии Федоровны. Две старинных серебро позлащенных вазочки и два таких же кадила.

9. Cеребро позлащенные сосуды с филигранной сеткой, потир, дискос, звездица, две тарелочки, лжица, два костяных копия.

10. Евангелие 1627 г. в серебряных чеканных украшениях.

11. Серебро позлащенный крест с белым рельефом.

12. Дикирий и трикирий м.ф.[3]

13. Образ апостолов Петра и Павла в серебро позлащенной ризе.

14. Евангелие с серебро позлащенным окладом с чернью.

15. Серебро позлащенное кадило.

16. Крест серебряный с жемчугом 1622 г.

17. Подсвечник серебряный с эмалью.

 

Ящик № 2 (сундук).

18. В одном деревянном футляре: Евангелие рукописное, устроенное при царе Федоре Алексеевиче в 1678 г., верхняя доска с эмалью и разными камнями, золотая, малое Евангелие в золотом окладе, малое Евангелие черное бархатное в серебряном окладе, кропило, устроенное царицей Наталией Кирилловной.

19. В одном деревянном футляре: Золотые сосуды с бриллиантами и розами (потир, дискос, две тарелочки, лжица, звездица, два копия) – 11 фунтов 6 золотников весом. В одном из отделений этого футляра в старинной малой дароносице находится алмазный крест с рукописной Евангелией[4].

20. Серебряный складень с изображениями и мощами святых.

21. Большой крест для воздвижения серебро позлащенный.

22 и 23. Костяные иконы работы имп[ератора] Петра I.

 

Ящик 3.

24. Серебро позлащенная дарохранительница в виде ковчега. В одном футляре с ней серебряный кумган.

25–28. Серебряные лампады, устроенные имп[ератрицей] Екатериной II, по 20 фунтов каждая.

29 и 30. Костяные иконы работы имп[ератора] Петра I.

31. Митра отца настоятеля собора.

32. Архиерейское облачение, шитое золотом.

33. Евангелие в серебро позлащенном окладе.

34. Икона апостола Петра в серебро позлащенном окладе.

35. Старинный образ Знамения Божией Матери в серебро позлащенном окладе.

Настоятель протоиерей Ф. Богомолов.

Ключарь собора.

Протоиерей Константин Велтистов

Отправлено 15 сентября.

 

№ 2[5]

 

1917 г. – Опись вещей Петропавловского собора, эвакуированных в Москву во вторую очередь

 

Ящик 4.

1. Облачение из золотой парчи с шитыми золотом оплечьями в составе: саккос, два омофора, сулок, подсакосник, 7 риз, 14 поручей, 6 орарий, 16 стахарий, одежды на престол, жертвенник, три аналоя, два столика с пеленами.

2. Облачение из золотой по малиновому щелку парчи в составе: восьми риз, епитрахилей, поясов, набедренников, стихарей, поручей, облачения на престол, жертвенник, столик, три аналоя с пеленами.

3. Облачение из белой серебряной парчи в составе трех риз, епитрахилей, набедренных поясов, палицы, шести стихарей, 8 поручей, 5 орарий, жертвенник, воздухи, одежды на два аналоя, столик с паленками.

4. Военная плащаница на фиолетовом атласе.

5. Около 40 книг из библиотеки Кондиди, не вошедшие в ящики с книгами.

 

Ящик 5.

Принадлежащая Петропавловскому собору библиотека М. Кондиди[6], пожертвованные книги XVI–XVIII веков. Шкаф № 1, книги по описи 1–329.

 

Ящик 6.

Шкаф № 1, книги 330–460.

 

Ящик 7.

Шкаф № 2, книги 461–616.

 

Ящик 8.

Шкаф № 2, книги 617–648.

 

Ящик 9.

Шкаф № 3, книги 649–820.

 

Ящик 10.

Шкаф № 4, книги 821–950 .

 

Серебряные венки: ящик 11–171, ящик 12–75, ящик 13–75, ящик 14–43, ящик 15–65, ящик 16–85, ящик 17–60, ящик 18–47, ящик 19–75, ящик 20–60, ящик 21–65, ящик 22–63, ящик 23–40.

 

Ящик 24.

Венков серебряных – 1 и золотых – 7, футляров –8. Также: деревянный футляр с мастичным крестом из Усыпальницы, две корзины с лентами, две коробки с лампадами из-под колокольни.

 

Ящик 25.

Хоругвь с гробницы № 1 гос[ударя] императора Николая I.

Деревянный ящик черный: а) с гробницы гос[ударя] имп[ератора] Петра I одна икона и другие принадлежности под № 1–13 (кроме 2 и 5); б) с гробницы № 4 гос[ударыни] имп[ератрицы] Анны Иоанновны иконы и другие вещи под № 1, 2, 4, 5; в) с гробницы № 8 гос[ударя] имп[ератора] Александра I медали под № 2, 3. 4, 5; г) с гробницы № 10 гос[ударя] имп[ератора] Павла I икона под № 1; д) с гробницы № 13 гос[ударя] имп[ератора] Николая I медали под № 11, 12, 13 и 14, кресты за № 4 и 15; е) с гробницы № 18 гос[ударя] имп[ератора] Александра II медали под № 1–8. Кроме того: а) риза с камнями образа св. Николая Чудотворца и следующая риза «Не рыдай Мене Мати»; б) футляр с серебряными ризами, снятыми с икон Казанской Божией Матери.

Деревянный малый ящик: с гробницы № 1 гос[ударя] имп[ератора] Петра I лампады за № 6 и 7, Чесменский флаг.

Картонный ящик: а) с гробницы № 1 гос[ударя] имп[ератора] Петра I разные вещи под № 15–18; б) с гробницы № 6 гос[ударыни] имп[ератрицы] Екатерины II икона № 1 и к ней лампада; в) с гробницы № 7 гос[ударыни] имп[ератрицы] Елизаветы Алексеевны лампада № 3; г) с гробницы № 8 гос[ударя] имп[ератора] Александра I лампада за № 8; д) с гробницы № 9 гос[ударыни] имп[ератрицы] Марии Федоровны образ № 1, лампады № 5 и 6; е) с гробницы № 10 гос[ударя] имп[ератора] Павла I лампады под № 7–9.

Кожанный футляр: а) с гробницы № 8 гос[ударя] имп[ератора] Александра I икона № 1 и бриллиантовое кольцо № 6; б) С гробницы № 7 гос[ударыни] имп[ератрицы] Елизаветы Алексеевны икона под № 1; в) с гробницы № 9 гос[ударыни] имп[ератрицы] Марии Федоровны икона под № 2; г) с гробницы № 13 гос[ударя] имп[ератора] Николая I икона под № 1.

Картонка: а) с гробницы № 10 гос[ударя] имп[ератора] Павла I образа под № 3 и 5.

Картонка: а) с гробницы № 13 гос[ударя] имп[ератора] Николая I иконы под № 2 и 3, крест за № 5 и лампады за № 7–10; б) с гробницы № 9 гос[ударыни] имп[ератрицы] Марии Федоровны иконы под № 1, 2 и 3, лампады под № 4, 5 и 6; в) с гробницы № 14 цес[аревича] вел[икого] кн[язя] Константина Павловича икона под № 1; г) с гробницы № 15 вел[икого] кн[язя] Александра Владимировича икона под № 1.

Деревянный ящик: а) с гробницы № 20 вел[икой] кн[ягини] Александры Александровны – новая, икона под № 1 и лампада; б) с гробницы № 16 вел[икого] кн[язя] Александра Александровича икона под № 1; в) с гробницы № 37 вел[икого] кн[язя] Алексея Михайловича икона под № 2; г) с гробницы № 40 вел[икого] кн[язя] Михаила Николаевича икона № 1.

Маленький ящик: три драгоценных образа.

 

Ящик № 26, дубовый.

а) С гробницы № 33 вел[икого] кн[язя] Александра Георгиевича иконы под № 1, 2, 3, 4 и 5; б) с гробницы № 38 цес[аревича] вел[икого] кн[язя] Георгия Александровича иконы под № 1, 2, 3, 4; в) с гробницы № 18 гос[ударя] имп[ератора] Александра II образа, показанные под № 1–20, кресты под № 1–10 и лампады под № 1–6; г) с гробницы № 36 гос[ударя] имп[ератора] Александра III образа № 1, 3; д) с гробницы № 17 гос[ударыни] имп[ератрицы] Марии Александровны икона Божией Матери с сиянием.

 

Ящик № 27.

а) С гробницы № 18 гос[ударя] имп[ератора] Александра II образа № 3–21, две запонки; б) с гробницы № 36 гос[ударя] имп[ератора] Александра III иконы № 2, 3, 13 до 54; в) с гробницы № 17 гос[ударыни] имп[ератрицы] Марии Александровны икона Спасителя и серебряный футляр с просфорой под № 2 и 6; г) с гробницы № 19 насл[едника] цес[аревича] вел[икого] кн[язя] Николая Александровича две иконы и две лампады; д) с гробницы № 16 вел[икого] кн[язя] Александра Александровича лампада № 2; е) с гробницы № 22 вел[икого] кн[язя] Александра Михайловича иконы № 1, 2; ж) с гробницы № 23 вел[икой] кн[ягини] Анны Михайловны иконы № 1, 2, 3; з) с гробницы № 24 вел[икой] кн[ягини] Марии Михайловны иконы № 1, 3; и) с гробницы № 25 вел[икого] кн[язя] Михаила Павловича иконы № 1, 2, 3, 4 и 5, лампады 7 и 8; к) с гробницы № 26 вел[икой] кн[ягини] Елены Михайловны образа № 1 и 2; л) с гробницы № 35 вел[икой] кн[ягини] Екатерины Михайловны иконы 1, 2, 3, 4, 5 и лампада № 4; м) с гробницы № 27 вел[икого] кн[язя] Сергея Максимилиановича лампада; н) с гробницы № 28 вел[икой] кн[ягини] Марии Николаевны лампада; о) с гробницы № 29 княжны Александры Максимилиановны лампада № 2; п) с гробницы № 31 вел[икой] кн[ягини] Ольги Федоровны образ и лампада; р) с гробницы № 32 вел[икого] кн[язя] Николая Николаевича иконы № 1, 2 и лампады № 3, 5, 6, 8; с) с гробницы № 37 вел[икого] кн[язя] Алексея Михайловича икона № 3, лампада № 4; т) с гробницы № 40 вел[икого] кн[язя] Михаила Николаевича образ № 2, лампады № 3, 4, 5 и 7.

 

Ящик № 28.

а) С гробницы № 36 гос[ударя] имп[ератора] Александра III подсвечники серебряные, хоругвии № 44 и 45, лампады и подсвечники № 1–28; б) с гробницы № 17 гос[ударыни] имп[ератрицы] Марии Федоровны лампады № 3, 4, 5 и подсвечники; в) с гробницы № 18 гос[ударя] имп[ератора] Александра II образа, кресты, разные принадлежности, лампады; г) с гробницы № 36 гос[ударя] имп[ератора] Александра III образа № 1, 3; д) с гробницы № 17 вел[икой] кн[ягини] Марии Федоровны икона Божией Материи с сиянием № 1.

 

Ящик № 29.

а) с гробницы № 27 вел[икого] кн[язя] Сергея Максимилиановича три образа; б) с гробницы № 28 вел[икой] кн[ягини] Марии Николаевны иконы 2 и кресла 3; в) с гробницы № 36 гос[ударя] имп[ератора] Александра III икона № 49; г) с гробницы № 29 княжны Александры Максимилиановны икона № 1; д) с гробницы № 31 вел[икой] кн[ягини] Ольги Федоровны икона Спасителя Нерукотворная малая; е) с гробницы № 32 вел[икого] кн[язя] Николая Николаевича икона Божией Матери № 1 драгоценная; ж) с гробницы № 39 вел[икой] кн[ягини] Наталии Константиновны икона № 1, лампада № 3; з) с гробницы № 15 вел[икого] кн[язя] Александра Владимировича икона № 2, лампада № 3; и) с гробницы № 41 вел[икого] кн[язя] Георгия Максимилиановича лампада серебряная и складень № 1, 2; к) с гробницы №[7] вел[икого] кн[язя] Константина Константиновича два драгоценных образа, выданных на сохранение; л) с гробницы № 29 вел[икого] кн[язя] Сергея Максимилиановича 1 образ, пала, шапка, выданные на сохранение; м) корзина с лентами; н) абиссинская корона; о) четыре маленьких ящика с церковными вещами; п) с гробницы № 14 Насл[едника] цес[аревича] вел[икого] кн[язя] Константина Николаевича лампада; р) венок из нефрита от Нобеля.

Вр[еменно] и[сполняющий] д[ела] коменданта Петропавловской крепости п[од]полковник Васен[8].

Ктитор собора полковник Веревкин.

 

№ 3[9]

 

14 октября 1918 г. – Письмо Настоятеля Петропавловского собора Ф. Богомолова в Художественную комиссию

 

Честь имею сообщить для сведения и зависящих распоряжений, что по распоряжению комитета Петропавловской крепости взяты из вещей, числящихся по описям Петропавловского собора и Усыпальницы, следующие.

Из комнат Усыпальницы: а) два дубовых дивана и такое же кресло, обитые кожей стального цвета; б) дубовый столик, покрытый серым сукном; в) ореховый диван и 9 стульев, обитых кожей стального цвета; г) ореховый стол, покрытый сукном; д) ореховый ломберный стол (из архиерейской комнаты); е) две бронзовые люстры (электрические), две переносные бронзовые лампы, два бронзовых бра; ж) две маноликовые плевательницы; з) большой синий ковер (8х9 аршин) и небольшой такой же.

Из коридора, ведущего из собора в Усыпальницу, 10 бронзовых 3-свечных бра с бронзовыми досками из находящихся там 22-х однотипных, сделанных под стиль бронзовых паникадил Усыпальницы и бронзовых украшений на стенах и столпах ее.

Из собора три стула красного дерева, обитые красным бархатом.

В присутствии коменданта дано указание мастеру, снять два боковых паникадила из числа пяти паникадил, однородных екатерининскому времени. Паникадила бронзовые, с двумя бронзовыми ободами, украшены хрустальными камнями в виде гирлянд и сетки. Середина их из голубого стекла. Утрата боковых паникадил нежелательна по художественной ценности. Кроме того, отсутствие их отзовется дефектом на внутреннем виде собора, нарушив симметрию в расположении паникадил, а равно и в освещении собора.

Настоятель собора протоиерей Ф. Богомолов.

 

 

 


[1] ЦГАЛИ СПб., ф. 36, оп. 1, д. 5, л. 4.

[2] В документе слово неразборчиво.

[3] Так в документе.

[4] Так в документе.

[5] ЦГАЛИ СПб, ф. Р–36, оп. 1, д. 5, л. 3–4.

[6] Так в документе. Правильно: А. Кондоиди (Кандиди).

[7] В документе номер не указан.

[8] В документе неразборчиво, чтение предположительное.

[9] ЦГАЛИ СПб, ф. Р–36, оп. 1, д. 5, л. 1.

Форумы