Белов А. В. Москва и города Центральной России после изгнания неприятеля. Свидетельства очевидцев

11 октября 1812 г. части русского обсервационного[1] корпуса генерал-лейтенанта Ф. Ф. Винцингероде заставили противника поспешно и с боями отступить из Москвы. Стремительность и военная удаль солдат русской армии, а также близкая с самопожертвованием личная отвага их командующего, привели к тому, что французы не смогли в полной мере осуществить планы по полному уничтожению святынь так и не покорившегося им Третьего Рима. Массовое минирование и попытки окончательного разрушения старой русской столицы являлось прямой местью Наполеона за несговорчивость русских и их императора. Одним из первых эту идею высказал участник похода на Россию, офицер Великой армии Ж. де Шамбре: «Этот поджог, не оправдываемый никаким военным мотивом, не может быть рассматриваем иначе, как акт безумной мести Наполеона, взбешенного, что ему не удалось приклонить Александра под свое ярмо. Подобный поступок приносил только пользу его врагам, раздувая ненависть, которую старались внушить русскому народу к французам, и побуждая Александра вести истребительную войну против французской армии»[2].

Но и без того масштабы свершенного неприятелем (как на момент ухода из Москвы, так и за весь период его пребывания в ней), были весьма и весьма ощутимы. Всего во время нахождения здесь частей Великой армии было уничтожено (кроме церквей, монастырей и дворцов) 6532 здания из 9158 (71%). Из общего числа 2567 каменных домов сгорело полностью или частично 2041 (76,6%); из 6591 деревянных – исчезло или сильно пострадало 4491 (67,8%). По освобождению Москвы осталось в целости лишь 526 каменных (1/5 от «допожарного периода») и 2100 деревянных (1/3) зданий.

Утраты церковного имущества оказались не менее значительны. Накануне нашествия в Москве значилось 329 церквей[3]. Из них сгорели 122 (37%). Не восстановленными остались 7[4]. П. В. Сытин приводит другие данные сгоревших приходских храмов – 51%[5]. По подсчетам Л. В. Мельниковой, проведенных на основании фондов Синода, из 264 храмов полностью или частично сгорели 123(47%)! В 227 (86%) храмов было разграблено имущество[6].

Величина потерь и ужас святотатства «галлов» сегодня уже не ощущается столь остро, как воспринималась она современниками. Причина не только в прошедшем времени, которое заживляет раны. Практически сразу же задача возрождения духовных памятников Москвы и власть, и Церковь, и населением страны считали первоочередной. Восстановление Москвы и ее храмов воспринималось не просто как реставрация памятников и зданий, но и как способ очищения святого города от скверны и надругательства. Уже 26 ноября 1813 г. император предписал выделить из фондов Комиссии духовных училищ 3,5 млн рублей, которые пошли, в первую очередь на возвращение святынь Кремля[7].

Вернуться к тому образу разрушенной и поруганной Москвы и других городов края позволяют воспоминания очевидцев, оказавшихся здесь сразу после изгнания неприятеля. Публикуемые ниже документы хранятся в РГИА, ф. 796. В настоящей публикации представлены 3 типа документов. Это отчеты церковных и светских инспекторов, прибывших на освобожденные от врага территории с целью выяснить положение дел, и видевшие последствия нашествия в первые дни после изгнания неприятеля (см. публикацию, документы № 1–5). Теме военных утрат, которые не видны без специального изучения, посвящен документ № 6 о прерывании в Москве программы развития собственной духовной академии, которая к 1812 г. шла полным ходом. Итогом стал отказ от этой структуры и ее вынужденный перевод (в первую очередь ради детей-учащихся) под опеку Троице-Сергиевой лавры. Документ № 7 представляет собой прошение вдовы, которая включила в себя описание жизни и смерти мужа – простого священника оккупированного наполеоновской армией провинциального и некогда богатого города Вереи. Перед нами пример исполнения долга и тяжести бремени, оказавшихся на простом человеке, которое он нес, преодолевал, и из-за которых расстался с жизнью, уже после освобождения не вынеся всей массы ниспосланных ему бед и забот.

 


© Белов А. В., 2015

 

[1] Обсервационный корпус (от фр. фр. observation – наблюдение). Специально выделенная группа частей, задачей которой является выполнение функции по обеспечению связи на стыках между частями армии, а также ведение разведки. Благодаря личной инициативе Ф. Ф. Винцингероде (одобренным вскоре главнокомандующим М. И. Кутузовым) генерал взял на себя ответственность за оборону от проникновения неприятеля по Санкт-Петербургскому, Дмитровско-Ярославскому и Владимирскому направлениям.

[2] Князьков С. А. Оставление французами Москвы // Отечественная война и Русское общество, 1812–1912. Т. 4. М., 1911. С. 192.

[3] Статистическая таблица о состоянии города Москвы на 20 января 1812 года / Сост. обер-полицмейстер генерал-майор Ивашкин // Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П. И. Щукиным. Ч. 4. М., 1899. С. 230–231.

[4] Список церквей сгоревших в 1812 году // Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П. И. Щукиным. Часть 4. М., 1999. С. 230–231.

[5] Сытин П. В. . История планировки и застройки Москвы. Т.III. Пожар Москвы в 1812 году и строительство города в течении 50 лет. М., 1972. С. 30.

[6] Мельникова Л. В.Армия и православная церковь Российской империи в эпоху наполеоновских воск. М., 2007. С. 167.

[7] РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 1032, л. 21–22.

№ 1

1812 г., октября 16. – Донесение тверского губернского почтмейстера Б. Грсье министру внутренних дел[1]

 

Господину министру внутренних дел.

Сей час мой посланной возвратился из Москвы и объясняет с подробности, что созжено и взорвано на воздух в Кремле: Дворец, Грановитая палата, пристройка к ивановской колокольне, с большими колоколами, комендантской дом, арсенал, башня Алексеевская до подошвы. Никольская и к ней пераля[2] повреждены стены в пяти местах города Кремля прорваны, и набережная повреждена, остались в Кремле соборы; с ивановской колокольни крест снят и глава повреждена, башни Спасская и Троицкая целы, так же Вознесенской монастырь, Сенат немного поврежден. В городе губернское правление, леськи[3] и ни одного дома не осталось, все вызжены. Греческой монастырь цел и дом баца – на Тверской улице домы гр. Салтыкова, К. Прозоровского, Казицкой, гр. Разумовскаго и гр. Мамонова да еще 7 домов ему неизвестных целы, так же почтамт и банковской канторы в целости, часть Месницкой, Рождественки не сожжены, оставшиеся[4] домы и церкви разграблены, в церквах делали бойни, канюшни. Тверская-Ямская вызжены, только с прихода около заставы несколько домов целы – Грузины и Казиха[5] не вызжены, за Москвою рекою все созжено – от почтамта до Кузнецкаго моста цело и одна сторона Покровской улицы. Университет и Двор[янское] собр[ание] созжены и весь Охотный ряд. Пречистенка, Знаменка, Воз[д]виженка и Никитская улицы созжены. На Дмитровке несколько домов есть целых, и Петровской дворец созжен.

Учреждена временная полиция, честь имею Вашему высокопревосходительтсву при сем приложить листок тамошней публикации с донесением, что в Тверской губернии все благополучно и покойно. О последних действиях и где ныне неприятель ретируеится, здесь вновь ничего неизвестно.

В Москве казаки, драгуны, гусары и части полиции. На Черногрязскую станцию[6] для фельдегерей и эстафет от Клинскаго яма отправлено 8 троек лошадей, к черногрязскому станционному смотрителю Тзринцову. А предписал следовать и безотлучно быть на оной станции.

Подписал Тверской губернской почтмейстер Богдан Грсье.

 

№2

1812 г., ноября 4[7]. – Рапорт епископа Дмитровского Августина в Святейший Синод[8]

 

Святейшему Правительствующему Синоду от Присутствующего Московской оного Конторы, Московской митрополии викария Августина, епископа Дмитровского и кавалера рапорт.

Имею честь донести Вашему Сиятельству, что 19-го числа прошедшего октября получил я прошение от Главнокомандующего в Москве графа Федора Васильевича Ростопчина, которым приглашает меня направить путь к Первопрестольному граду, коего жители желают возвращения моего, Церкви освящения, и все истинные христиане присутствия чудотворных икон[9]. Вследствии чего 20-го числа того же месяца из Мурома, где было мое пребывание, я отправился в предлежащий путь и приехал во Владимир 22-го числа.

Во Владимире господин гражданский губернатор Супонин[10] от имени графа Ростопчина[11] объявил мне, чтобы я остановился во Владимире, и ожидал от него другого отношения, с нарочным. Я ожидал оного пять дней; но не получил, 27-го числа отправился к Москве, к которой приближаясь получил от Его сиятельства отношение следующего содержания: «По приезде моем в Москву узнал я, что при первом обозрении собора открывалось, что все мощи святых угодников вынуты и разбросаны, а у некоторых оторваны члены, в том числе у царевича Дмитрия отрублена голова, а Алексея митрополита мощей и совсем нет[12], о чем третьего дня с отправленным мною курьером я представил Его Императорскому величеству на разрешение, тайно, или открытым образом при народе святые мощи и положить в раки. Почему и прошу покорнейше Ваше Преосвященство остановиться в Богородске[13] и ожидать от меня уведомление».

По сему отношению я в Москву еще не выехал, а остановился в загородном Черкизовском доме, принадлежащем митрополии Московской. 31-го числа прошедшего октября, явившись ко мне Успенского собора сакелларий протоиерей Александр, подал репорт следующего содержания: «Как только услышал я, что неприятель 11-го числа сего месяца очистил Кремль, тотчас поутру же и пошел в собор, уведя с собою кладбищенского, что на Ваганковом, священника и портного, жившего со мною, Матвея Жукова. По входе моем в соборе нашел я немало черного народа, которого с нуждою выгнав, запер собор своим замком. На другой день по требованию господ генералов Иловайского[14] и Бенкендорфа[15] ходил я так же с помянутым портным за неимением при мне сторожей[16], не знал, где кто и живет[17]. Ожидая их, сколько мог, при сем случае усмотрел я, что собор совершенно неприятелем разграблен[18]. Не только оборвал он со всех святых икон не оставляя и верхние оклады в иконостасе со всеми их украшениями, но и самые местные[19], и около передних столпов больших иконы древностью своею доселе прославлявшиеся похитил или истребил, оставляя одни святые места. Ковчеги с частьми разных святых мощей, три сосуда повседневно употребляемых, два креста серебряных, подсвечники выносные и малые, лампады, большое паникадило, кадила, блюда, и ковши так же всегда употребляемых также похитил. Не оставил никакой утвари как то: Евангелиев, риз, стихарей, подризников и прочих вещей потребных к священнослужению, равно напрестольных, жертвенничных и налойных одежд, пелен, покровов, что все истребил или сжег, как свидетельствует найденный в соборе на полу бывшим со мною помянутым Жуковым небольшой сверток выжиги. Драгоценныя же ризничные вещи состоящих в золоте, каменьях, жемчуге и много разных и серебряных утварей отправлены на Вологду с Патриаршею ризницею.

Коснулся и святительских мощей. Святителя Петра раку открыл, но святые останки его остались в раке. Святителя Филиппа раку изломал и мощи выбросил, которые я поднял, положил на святой Престол, который неприятелем обнажен. Мощи же святителя Ионы остались неприкосновенными, и все в целости. Наконец подорвал колокольню, кроме столпа, под которым имеется церковь Иоанна, Списателя лестницы[20], но и тот поврежден, от чего все окончины выбиты. По выходи же помянутых генералов паки запер я собор и просил, чтобы к дверям поставлен был караул, которой и поставлен. И я более в Успенский собор не входил, потому что в Кремль никого не впускали.

Когда мне открыт будет Кремль и соборы, то лично освидетельствовать соборы, монастыри и церкви, в нем находящиеся, не умедлю сделать подробное о всем донесение Вашему Святейшеству, так же о всех монастырях, соборах и церквах, в Москве состоящих, собрав, от кого следует, надлежащие и подробнейшие сведения, в каком они остались состоянии после неприятеля.

Вашего Святейшества послушный Августин, епископ Дмитровский, московский викарий[21].

 

№ 3

1813 г. февраля 13.– Рапорт Дмитровского епископа Августина в Святейший Синод[22]

 

От Присутствующего Московской оного конторы, Московской митрополии викария Августина, епископа Дмитровского и кавалера репорт.

Сколько по предписанию моему в согласность указа Святейшего Правительствующего Синода ноября от 4 дня 1812 года под № 4918-м после отправки в Святейший Синод репорта моего сего февраля от 10 дня под № 894, прислан еще ведомостей от уездных в ведомству консистории состоящих о благочестиях, и из духовных правлений, о Церквах, в каком состоянии они остались после неприятеля, об оных учинить в консистории ведомость Святейшему Правительствующему Синоду при благопочтении представить. Коль скоро получены будут ведомость и из прочих правлений, из оных также общая в скором времени доставлена будет Святейшему Синоду в городах же Клину и его округе по репорту духовного правления неприятеля не бывало, и во всех церквах ведомства онаго обстоит благополучно: а в Дмитрове неприятель хотя и был, но в церквах, как духовной правление представляет, ничего не разграблено, и домы священно-церковнослужительские остались все целыми. А только при выходе неприятель с 1-го на 2-е число октября 1812 года сгорело четыре дома обывательские.

Вашего Святейшества послушный Августин, епископ Дмитровский, и кавалер[23].

 

№4

1813 г., мая 26. – Рапорт Дмитровского епископа Августина в Святейший Синод[24]

 

Святейшему Правительствующему Синоду от Присутствующего Московской оного конторы, Московской митрополии викария Августина, епископа Дмитровского, и кавалера репорт.

В указе Его Императорского величества, последовавшем…[25] от 9 числа апреля… Изображено, что Святейший Синод преподает мне благословение на возстановление в Москве церквей и приписку некоторых к другим. Во исполнение Указа онаго приписано мною доселе всех церквей к другим церквам числом тритцать четыре, из коих при пятнадцаи церквах не имеется священников, ни причетников, распределены к другим церквам: при одиннадцати церквах не имеется священников, а остаются только причетники; при осмии церквах хотя имеются и священники и причетники; но как совсем нет при них приходских дворов и многия из сих церквей совершенно выгорели и нет надежды на восстановление их, то я предписал Консистории обязать священников оных церквей с причетниками, чтобы они яко праздные приискивали себе другие по званию своему места в уездных городах, или уездах Московской епархии; или бы переходили в другие епархии…

Вашего Святейшества послушный Августин, епископ Дмитровский, Московский викарий[26].

 

№ 5

1814 г., декабря 7.– Рапорт Дмитровского епископа Августина в Святейший Синод[27]

 

Святейшему Правительствующему Синоду от Присутствующего Московской оного Конторы, Московской митрополии викария Августина, епископа Дмитровского и кавалера репорт.

Указали. Святейшему Правительствующему Синоду 1813-го года 1-м апреля… предписано: отпустить на исправление описанных в преставлении моем и в сметах архитекторских повреждений[28] в московские монастыри следующие суммы. В Спасо-Андрониев – до 63 000 ру[блей], в… В можайский Лужецкий – 1000 ру[блей] и московский приходской Василия Блаженного собор – 30 000 ру[блей] на действительно выдан. Но на оные места Спасо-Андрониев – 45 000 ру[блей]… Лужецкий – 1000 ру[блей] и Покровский собор – 13 000 ру[блей], каковыя суммы все издержаны…

Вашего Святейшества послушный Августин, епископ Дмитровский, Московский викарий[29].

 

№6

1812 г., декабря 11. – Доношение Правления московской Славяно-греко-латинской академии Святейшему Синоду[30]

 

Святейшему Правительствующему Синоду от Правления московской Славяно-греко-латинской академии доношение.

Его Императорское Величество указом из Святейшего Правительствующего Синода 1799-го года февраля от 14-го дня присланным к Синодальному члену, покойному Преосвященному Платону, митрополиту Московскому и Коломенскому, Свято-Троицкая Сергиевы лавры архимандриду и кавалеру велено. Две тысячи рублей, остающихся от расписания[31] 12 тысяч рублей, получаемого тогда жалованья на Московскую академию, предоставлять для будущих надобностей, могущих случиться при переведении Академии в Донской монастырь; сверх сего 1807-го года декабря 28-го, по воспоследовавшей прибавке двойного жалованья на Академию, резолюциею его же, покойного Преосвященного митрополита Платона, по репорту академического Правления, предписано из прибавочных 12 тысяч рублей оставлять, на предполагаемую постройку Академии, от 24 тысяч рублей жалованья, получаемого доселе Академиею, оставлять каждого по четыре тысячи рублей. Каковые остатки от жалованья действительно после всякого года до сего времени отправляемы были для хранения в Опекунский совет Императорского московского воспитательного дома.

Но в сем 1812-м году при вступлении неприятеля в Москву Академической суммы, полученной в жалованье на сей 1812-й год и хранившейся в ризнице Заиконоспасского монастыря медною монетою, который вывесть невозможно было, разграблено неприятелем тысяча девятьсот пятьдесят рублей. Годовой запас, заготовленный на содержание казенных учеников, как то: мука, крупа, дрова и прочее, расхищены. В Академии, как в классических, так и жилых покоях, оконницы выбиты и многие покои сделались неспособны и для жилья, коих поправление требует великих издержек. Сумма же, положенная по расписанию на ежегодные починки по Академии, в вакациальное время, в которое оные обыкновенно производились, вся употреблена; кроме сего, на содержание учеников из Опекунского совета Московского воспитательного дома процентные деньги семсот рублей, употребляемые к дополнению казенной суммы, за скорым выбытием из Москов[ского] опекунского совета, на сей год получены не были.

По сему Правление Московской академии, по случаю кончины Преосвященного Платона, митрополита Московского, осмеливается от Святейшего Правительствующего Синода испрашивать дозволения для приведения в порядок Академии, употребив на необходимо нужные издержки ту сумму, которую вышепрописанными указом и резолюциею велено было оставлять каждогодно. Сколько же оной употреблено будет и сколько останется, в том законным порукам академическое Правление дает отчет. На что пожидает[32] от Святейшего Правительствующего Синода указного предписания.

Вашего Святейшества нижайшие послушники: Московской академии ректор архимандрит Симеон и префект архимандрит Скардский.

 

№7

Прошение Анны Федоровна, вдовы священника верейской церкви во имя Царя Константина Федора Соловьева, императору Александру I

 

Всепресветлейший державнейший великий государь Александр Павлович, самодержец Всероссийский, государь всемилостивейший! Просит города Вереи церкви Царя Константина умершего священника Федора Петрова сына Соловьева вдова Анна Федоровна о нижеследующем.

Перед нашествием неприятеля на город Верею муж мой, стараясь по долгу своему предохранить от врага церковные утвари и другие сокровища, стоящие многих тысяч рублей, сделал оным подробнейшую опись, отправив оные с строителем той церкви верейским купцом 39Алексеем Занегиным[33] и церковным старостою в дальние от неприятеля места. Сам же муж мой будучи слишком 70 лет за несколько часов пред вторжением неприятеля в город Верею, забрав из церкви антими[н]сы и дароносицу побрел пешком, укрываясь от угрожающей гибели. Из имения своего не мог он спасти ничего. Таким образом, от врага имение наше было расхищено и дом превращен в пепел. Когда французы оставили ту сторону, то муж мой, скитаясь около двух месяцев бедственнейшим образом, в исходе октября возвратился в город Верею, доставив обратно в церковь антими[н]сы и дароносицу, а равно мерно и помянутым купцом Занегиным все церковные утвари возвращены в церковь во всей целости. Сими мерами принятыми мужем моим о спасении церковных сокровищ, церковь не потерпела от врага никакого разорения.

А между тем я с мужем лишилась и домика своего, и всего достояния своего. Таковое ужасное состояние в которое мы были ввергнуты истощило последние семидесятилетнего старца силы, и 23 декабря прошлого 1812 года он помер. Я же с дочерью моею вдовою и малолетним ее сыном, оставшись без крова и пропитания, должна претерпевать все бедствия.

Узнавши, что Светлейший Правительствующий Синод, сострадая к бедствиям разоренного неприятелем духовенства, соблаговолил назначить оному вспомощестование. Но чтобы сии божественные милости были распределены соразмерно разорению потерпевшему, каждым от Святейшего Синода возможно было сие на благоусмотрение местного духовного начальства. Во минувшем марте месяце утруждала я просьбою Московского викария Преосвященного Августина о выдаче мне определенного мужу моему вспомоществования осьмисот рублей, но кансистория, рассмотрев прошение мое, объявила мне, «что начальство духовное на таковых как я не имеет никаких ниоткуда сумм», почему и прошу к сему.

Дабы Высочайшим Вашего императорского величества указом повелено было сие мое прошение принять, и чтобы Святейший Правительствующий Синод московскому викарию Преосвященному Августину о выдаче мне назначенных уже мужу моему восьмисот рублей, ибо без сего пособия, определенного Святейшим Правительствующим Синодом, я должна буду и с бедною дочерью моею влачить саму бедственную жизнь.

Всемилостивейший государь, прошу Вашего императорского величества о сем моем прошении учинить майя…[34] дня 1813 года. К поданию надлежит в Святейший Правительственный Синод.

Сие прошение сочинил и переписывал по словам просительницы канцелярист Григорий Балашевич. За неумением грамоте просительницы по ее прошению руку приложил он же, канцелярист Григорий Болашевич.

 


[1] РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 635, л. 135-137. С пометкой «Секретно».

[2] Так в рукописи.

[3] Так в рукописи.

[4] Исправлено, в рукописи: оставшия.

[5] Район Патриарших прудов.

[6] Ближайшая почтовая станция от Москвы по Санкт-Петербургской дороге. Современная деревня Черная Грязь.

[7] Надпись выполнена в нижнем левом углу листа.

[8] РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 635, л. 135–137.

[9] Церковные ценности были эвакуированы накануне оставления Москвы армией 1–2 сентября 1812 г. Вывоз чудотворных образов из города проводился в тайне во избежание препятствия со стороны местных жителей и роста панических настроений.

[10] Авдий Николаевич Супонин (Супонев), действительный статский советник, гражданский губернатор Владимирской губернии с 23 марта 1812 по 1817 г.

[11] Федор Васильевич Ростопчин, граф, «Главнокомандующий столичного города Москвы». Был обвиняем в ряде злоупотреблений властью (активная поддержка плана инженера-авантюриста самоучки Франца Лепеха, убийство без суда и следствия «купеческого сына» Верещагина). Крупнейшим из обвинений, бесспорно, является загадочный пожар Москвы первых дней ее оккупации, подготовку которого приписывали именно Ф. В. Ростопчину. Между тем у главы Москвы было немало важных заслуг. В том числе, по подготовке и осуществлению в крайне тяжелых условиях процесса эвакуации из города ведомств, архивов, национальных сокровищ и т.д. Не имея никаких возможностей осуществить этой операции в полной мере, Главнокомандующий оставил в Москве большую часть своего личного имущества, хотя мог использовать имеющиеся у него средства для их эвакуации.

[12] В тексте слово подчеркнуто.

[13] Современный город Ногинск. Причина остановки вызвана тем, что в Богородске находилась ближайшая перед Москвой почтовая ямская станция.

[14] Иван Дмитриевич Иловайский 4-й (1767–1826/27 гг.), генерал, участник Кавказских походов и Наполеоновских войн, один из 2 высших офицеров обсервационного корпуса Ф. Ф. Винцингероде. Возглавил его после пленения своего начальника восками маршала Морье 10 октября 1812 г.

[15] Александр Христофорович Бенкендорф (1782–1844 гг.), генерал-майор, после очищения Москвы от неприятеля возглавил управление городом, много сделал для восстановления порядка, предотвращения эпидемии.

[16] Наличие охраны было необходимо. После изгнания неприятеля из Москвы в городе оставались отставшие и дезертиры. Туда же сразу стали собираться крестьяне окрестных деревень, чтобы поживится на его руинах. Среди них было много людей, кто не чурался криминального промысла.

[17] Москва была спалена больше чем на половину уже впервые дни оккупации. Кроме того, накануне, уходя из города, французы приняли меры к уничтожению оставшихся значительных зданий. В первую очередь каменных, в которых (как, например, в Московском почтамте на Мясницкой площади) ютились оставшиеся без крова люди. Все это привело к тому, что найти оставшихся в городе оказалось невозможно.

[18] В период своего «хозяйствования» в Кремле французы (с присущей представителям западной европейской цивилизации практичностью и организованностью) устроили полноценную фабрику, в которой переливали в слитки фрагменты драгоценного металла, содранного с икон и стен, срезанного со священнических одежд. На столпе храма была найдена надпись, являвшаяся, по-видимому, памяткой о размере перелитых драгоценных металлов на определенный момент времени. В ней обозначено 18 пудов золота и 325 пудов серебра.

[19] Солдаты армии обдирали храмы, ломая драгоценные оклады икон и священные сосуды, разламывая их на куски. Погибая при бегстве от Смоленска в Европу, многие из них выбрасывали похищенное (РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 1032, ч. I, л. 100–100 об.).

[20] Имеется в виду церковь во имя прп. Иоанна Лествичника в Московском Кремле в основании колокольни «Иван Великий».

[21] Собственноручная подпись.

[22] РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 1032, ч. I, л. 278.

[23] Подпись епископа Августина.

[24] РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 1032, ч. I, л. 465-465 об.

[25] Здесь и далее мною опущены фрагменты, не несущие информационной нагрузки.

[26] Подпись епископа Августина.

[27] РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 1032, ч. I, л. 681–681 об.

[28] Исправлено, в рукописи: поврежжений.

[29] Подпись епископа Августина.

[30] РГИА, ф. 796, оп. 93, д. 1005, л. 1–2.

[31] Исправлено, в рукописи: росписания.

[32] В рукописи слово подчеркнуто?

[33] В рукописи подчеркнуто.

[34] Число не вписано, оставлено пустое место.

Литература

 

Князьков С. А. Оставление французами Москвы // Отечественная война и Русское общество, 1812–1912. Т. 4. М., 1911. С. 192.

Мельникова Л. В.Армия и православная церковь Российской империи в эпоху Наполеоновских войн. М., 2007.

Список церквей сгоревших в 1812 году // Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П. И. Щукиным. Часть 4. М., 1899.

Статистическая таблица о состоянии города Москвы на 20 января 1812 года / Сост. обер-полицмейстер генерал-майор Ивашкин // Там же.

Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Т.III. Пожар Москвы в 1812 году и строительство города в течении 50 лет. М., 1972.

 

 

УДК 94(47) 908 ББК 63.3(2)5

Аннотация. Отечественная война 1812 года не только дала примеры героизма армии и народа. Они привела к тяжелым последствия самого разного рода. Это были как разорение и гибель жителей, так и нереализованные планы, от осуществления которых зависло развитие страны и города. Русская православная церковь, являясь центральным участником жизни страны, местом сосредоточения как духовной жизни, так и материальных богатств, ощутила на себе итоги военного времени особенно остро. Ключевые слова. Отечественная война 1812 г., Москва, Московская духовная академия, Троице-Сергиева лавра, русский город.

Summary. The war of 1812 not only gave examples of heroism of army and people. It ledto serious consequencesof all sorts. There were both ruin and death of inhabitants, and unrealized plans from which implementation the development of the country and the city depended. Russian Orthodox Church, being the central participant of life of the country, a place of concentration of both spiritual life, and material riches, felt the results of the war especially sharply. Keywords. Patriotic war of 1812, Moscow, Moscow spiritual academy, Trinity-Sergius Lavra, Russian city.

Форумы