Глава X. Монашество и церковная письменность XVI–XVII вв.

И.К.Смолич. Русское монашество 988—1917. (Оглавление)



4. Митрополит Даниил

Для московской книжной среды характерна фигура митрополита Даниила (1522–1539), многократно упоминавшегося уже в настоящей работе. Его церковно-политическая деятельность и его сочинения подробно освещены в одной из лучших монографий по истории Русской Церкви, написанной В. Жмакиным. Искусная церковная политика Даниила, часто вынуждавшая его на раболепство перед великокняжеской властью, его борьба против нестяжателей, которую он вел со страстью и ненавистью, его высокомерие, его преклонение перед иосифлянскими воззрениями и его стремление воплотить их в жизнь Русской Церкви — все это характеризует Даниила как человека и как князя Церкви. Но в то же время он предстает перед исследователем и как образец старомосковской образованности и учености. Мнения современников о Данииле весьма разноречивы: боярин Иван Беклемишев-Берсень считал его неспособным церковным пастырем[806], объективней был идеологический противник Даниила и жертва его вражды монах Максим Грек, который характеризует его как богословски образованного человека[807]. Мнение Максима Грека разделяет и Е. Е. Голубинский в своей «Истории Русской Церкви»; историки литературы причисляют Даниила к самым значительным древнерусским писателям, отмечая живость его языка и его публицистический дар[808]. Кроме сочинений, посвященных монастырской жизни, которым мы уже давали характеристику, Даниил написал еще несколько слов и посланий[809]. Они сведены в два сборника, которые так и называются: один — «Соборником», а другой — «Сборником». В «Соборник» включено 16 слов, из которых 6 посвящены вопросам монашеской жизни; «Сборник» содержит 14 посланий. В этих сочинениях рассматриваются догматические и этические вопросы[810].

Догматическим вопросам посвящено 4 слова (5–7-е и 11-е), которые имеют апологетический характер и составлены Даниилом с явным учетом лжеучения жидовствующих. Содержание этих слов составляет истолкование догматов о Воплощении и домостроительстве Христовом. 5-е слово посвящено изложению учения Церкви о догмате Воплощения, оно служит введением к трем другим словам. С помощью хорошо подобранных цитат из творений святых отцов (любопытно отметить, что автор, в отличие от Иосифа и Зиновия, ссылается почти исключительно на Новый Завет и святых отцов, а иногда даже на богослужебные книги) Даниил излагает догматическое учение о Сыне Божием как совершенном Боге и совершенном Человеке и замечает, что домыслы, отразившиеся в злоучении еретиков, о том, что Христос лишь призрачно принял человеческую природу, ошибочны и еретичны. Христос — это Богочеловеческое Лицо с двумя природами и двумя волями (первый тезис отчетливее и лучше выражен у Даниила), единосущный как нерожденному Отцу, так и тварному человеку, кроме греха, Сам же не нерожденный и не сотворенный, но «рожденный прежде всех век» — с такой ясностью формулирует Даниил христологический догмат. Нужно признать, что в догматических представлениях Даниила нет той расплывчатости или неотчетливости, которые свойственны были, например, воззрениям князя-инока Вассиана[811]. 6-е слово тесно связано с 5-м. В нем Даниил говорит о том, что Вочеловечение и Крестная Смерть Христа — это свидетельство безграничной любви Спасителя к грешному человечеству, поэтому утверждения, которые высказывали жидовствующие, что восприятие человеческой природы и унизительные Крестные Страсти недостойны Бога,— ложны в своей основе, в них делается попытка умалить благодатную любовь к нам Бога и Его Сына. В домостроительстве Сына, продолжает свои рассуждения Даниил в 7-м слове, выразилась и безграничная мудрость Божия, ибо благодаря Вочеловечению Христа удалось «перехитрить хитрость лукавого», «сатана был связан», «ад уничтожен», а человек искуплен и спасен. Последнее слово посвящено Божественному Промыслу, его смыслу и его проявлениям в человеческой жизни.

В остальных словах первого сборника («Соборника») рассматриваются вопросы нравственного богословия. Даниил учит, что человек должен верить и поступать во всем согласно Божественным писаниям (1-е слово). Это особенно необходимо для церковных пастырей, которые обязаны непоколебимо и стойко стоять за церковную правду (2-е слово). Кроме Божественных писаний нужно чтить церковное предание и исполнять хранящиеся в нем предписания, обряды, правила, законы и каноны, ибо благодаря этому мы в нашей жизни становимся христианами по существу, а не только по видимости (3-е слово). Очень интересно 8-е слово, в котором Даниил говорит об отношении христиан к земной власти и о богоустановленности властей. Государственная власть обязана требовать исполнения Божественных законов, то есть законов веры, от подчиненных ей людей и в случае их неисполнения или искажения какими-нибудь еретиками или лжеучителями наказывать виновных. Соблюдение чистоты веры и защита ее от еретиков — это долг всех верующих. Остальные слова (9-е, 10-е и 12–16-е) посвящены взаимоотношениям между людьми в общественной жизни; здсь говорится о необходимости побеждать внутренние искушения, которые часто проявляются и внешним образом: ложь, гнев, гордость, тщеславие, свары, клевету, козни, поскольку они портят отношения между людьми и растлевают общественную жизнь. Даниил подчеркивает особое религиозно-воспитательное значение исповеди для верующих (12-е слово).

Без преувеличения можно сказать, что наиболее оригинально 13-е слово, названное «О еже что мир и яже в мире». Автор отвечает в нем на вопрос, который очень волновал людей той эпохи: можно ли спастись, оставаясь в миру (то есть не постригаясь в монахи)? Даниил с уверенностью говорит, что если христианин и в общественной жизни, и в семейном быту живет по заповедям Господним, то для него всегда открыты врата в Царство Небесное. Даниил с большим искусством, прекрасным живым языком излагает основы христианской аскетики для людей, живущих в миру. Отречение от всего земного не означает, что надо прекратить всякую деятельность, напротив, нужно быть деятельным человеком, но земные ценности не должны вызывать страстного к ним отношения, и никогда нельзя забывать о вечном блаженстве в Царстве Небесном. Небрежность в земных делах — это скорее грех, чем добродетель для христианина. Можно сказать, что Даниил весьма красноречиво излагает проблемы социальной этики и вносит тем самым вклад в развитие древнерусской христианской социологии; в 13-м слове мы обнаруживаем много характерных подробностей и примеров, представляющих нравственную атмосферу и общественный быт XVI в., что делает это сочинение ценным источником по истории древнерусской культуры[812].

Во втором сборнике, который так и называется «Сборник», помещено шесть уже упомянутых посланий, посвященных монашеской жизни; остальные послания, направленные разным лицам, затрагивают нравственные вопросы, они сравнительно кратки (лишь 13-е послание весьма пространно) и по значению своему уступают словам из первого сборника[813]. При чтении «Сборника» митрополита Даниила вполне соглашаешься с приведенной уже здесь оценкой Е. Е. Голубинского и вместе с тем лишний раз удивляешься многообразию характеров русских людей XVI в., разнообразию их ролей в исторической жизни эпохи. Читая эти сочинения, забываешь, что их автор был гордым, хитрым и мстительным князем Церкви и политиком, а если и вспомнишь об этом, то поразишься тому, как в одном человеке могли сочетаться политическая ловкость дурного толка и столь большой талант. Даниил, верный ученик Иосифа, в некоторых сочинениях выходит за границы иосифлянской школы и преодолевает ее религиозный формализм.

Но если мы еще раз обратимся к его биографии, то увидим, что эти «выходы за границы школы», проявившиеся в его сочинениях, все-таки повлияли на его церковно-политическую карьеру. Одно из его посланий, не вошедшее в «Сборник», было направлено против распрей внутри боярской партии и своеволия бояр в пору малолетства будущего царя Ивана IV. Это послание, составленное в январе 1539 г. и разосланное как архипастырская грамота во все епархии, завершает его литературно-богословскую деятельность; оно стоило ему митрополичьей кафедры, которую он вынужден был оставить через месяц после рассылки этого документа. Свою жизнь Даниил закончил в Иосифовом монастыре, где некогда принял иноческий постриг[814].

Игумен Иосиф, старец Артемий, инок Зиновий и митрополит Даниил — самые выдающиеся церковные писатели XVI в. Но сюда нужно еще добавить имя инока Филофея, сочинения которого носят церковно-политический характер. Все это весьма интересные личности, хотя сфера их деятельности и их влияние на церковную жизнь не одинаковы. Они принадлежат той эпохе, в которой можно обнаружить корни всей последующей церковной и духовной истории России. Острота и напряженность церковно-политических событий отразились в апологетике и полемике, в аскетике и догматике всех сочинений того времени. Ибо именно в ту эпоху, при жизни того поколения, которое осознало, что лишь на Руси, лишь в Москве, третьем Риме, сохранилась чистота православной веры,— именно тогда появились люди, которые поставили под вопрос чистоту веры, которые напали на учение Церкви, стали проповедовать новые лжеучения и, что хуже всего, приобрели себе немало приверженцев. Все богословское творчество эпохи тесно связано с этим явлением. Ясно, что из среды монашества вышли защитники Церкви. Свои духовные силы они черпали не только в убежденности в правоте своего дела; они питались из духовных источников предшествующей эпохи, XIV и XV вв., когда русское иночество пережило свой расцвет,— той эпохи, которая нашла свое теоретическое завершение в аскетических творениях прп. Нила Сорского, а исторически закончилась спором между иосифлянами и нестяжателями. В богословском творчестве этой эпохи можно обнаружить корни будущего развития. Мы понимаем, что многое из написанного тогда было не оригинальным и не соответствует нашим нынешним представлениям о научном богословии. Но это не умаляет значения богословского творчества XVI в., ибо о зачинателях нельзя судить по меркам более зрелой эпохи. Для своего времени то было яркой вспышкой, которая, к сожалению, погасла в следующем столетии. Ибо 2-я половина XVI и весь XVII в. не дали русскому монашеству ни одного значительного церковного писателя: монашество, погруженное в попечения о хозяйстве своих монастырей, хранило молчание. Лишь попытки реформ, предпринятые патриархом Никоном, и богословский спор о времени пресуществления Святых Даров, разгоревшийся в последней четверти XVII столетия, нарушили эту немоту. Но прежде нужно рассмотреть еще некоторые явления, относящиеся к церковной и литературной деятельности монашества XVI–XVII вв.

Ссылки по теме
Форумы