Попытки заключения церковной унии в Великом княжестве Литовском (конец XV в.) и Брестская уния (конец XVI в.)

Б. Н. Флоря. Исследования по истории Церкви.



[1]

Упомянутые в заглавии моменты из истории конфессиональных отношений издавна привлекали внимание исследователей, и в настоящее время уже сложилась традиция их изучения. Однако в научной литературе отсутствует развернутое сопоставление двух исторически сложившихся ситуаций, в работах подчеркивается то преемственность, то принципиальное различие между ними. На наш взгляд, лишь одновременное рассмотрение схожих явлений и новых условий во время этих событий позволило бы ответить на вопрос, почему попытки осуществить унию церквей в конце XV в. завершились полной неудачей, а в конце XVI в. привели к определенному, хотя и неполному успеху. Во избежание возможных недоразумений хотелось бы сразу же отметить, что мы не считаем, что в конце XV в. заключение унии не привело бы к конфликтам в православном обществе. История с поставлением в Константинополе митрополита Спиридона[1] вопреки воле короля Казимира свидетельствует в пользу того, что и в конце XV в. уния скорее всего привела бы к расколу. Поэтому речь может идти лишь о том, почему в конце XV в. не была заключена уния с той частью православного общества, которая искала контактов с Римом. Выявить черты преемственности и различия двух исторических ситуаций можно, рассмотрев позицию, которую занимала в конце XV и соответственно в XVI в. каждая из сил, принимавших участие в событиях.

Наиболее четко черты преемственности прослеживаются в позиции западнорусского духовенства. Обстоятельный анализ главного памятника, отразившего взгляды той части духовенства, которая во 2-й половине XV в. стремилась к унии с Римом — послания к папе Сиксту IV,— привел в начале XX в. украинского исследователя Б. Бучиньского к выводу, что в этом памятнике «явно одно основне бажене — задержати свою догму, обряд, органiзацiю як мога бiльше»[2]. К такому же выводу пришел и современный исследователь М. В. Дмитриев, изучая текст 32 артикулов — условий, предложенных западнорусскими епископами в конце XVI в. сначала «панам римляном», а затем и папе Клименту VIII[3].

Составители этих документов стремились в догматических вопросах веры ограничиться минимумом уступок католикам. В послании Сиксту IV выражено желание и впредь удовлетворять свои духовные потребности «наукой», почерпнутой у восточной Церкви[4], в 32 артикулах прослеживается тенденция сохранить в западнорусском церковном обиходе традиционные устои и не вводить церемонии и праздники, принятые в католическом мире. Все это подтверждает точку зрения тех исследователей, которые пришли к выводу, что не убеждение в превосходстве католического вероучения и духовных традиций католического мира побуждало западнорусских епископов искать унии с Римом[5].

Как показывает анализ этих источников, заключение унии с Римом в представлении епископов должно было привести к прекращению гонений на православных, к ликвидации ограничений, налагавшихся на деятельность православных светским и церковным законодательством, к приобретению тех прав и привилегий, которыми пользовалась католическая Церковь. К этому, пожалуй, следует добавить, что уния с Римом должна была не только улучшить положение Церкви в обществе, но и укрепить власть епископов в Церкви[6]. Совершенно не случайно попытки церковной унии и в конце XV, и в конце XVI в. сопровождались стремлением западнорусской церковной иерархии укрепить власть над монастырями и приходским духовенством и ограничить вмешательство светских лиц в церковные дела[7]. Хотя в источниках и конца XV, и конца XVI в. неоднократно можно встретить признания папы викарием Христа и единственным главой Церкви, содержание предложенных на рассмотрение римского престола документов убеждает в том, что по существу модель будущих отношений с папой представлялась епископам по образцу хорошо известных им традиционных отношений с Константинопольским патриархом, который практически не вмешивался во внутреннюю жизнь западнорусской Церкви, ограничиваясь посвящением избранного без его участия митрополита.

Такой подход, в частности, нашел выражение в том, что римский престол рассматривался как договаривающаяся сторона, которой можно ставить условия. Ряд таких условий определенно сформулирован в послании папе Сиксту IV[8], хотя сам факт их выдвижения несколько завуалирован общим тоном послания. В заголовке 32 артикулов сказано, что это те «артикулы, об одобрении которых просили панов римлян, прежде чем приступим к единству с римской церковью»[9]. В обращении епископов к папе Клименту VIII в более вежливой форме, но вполне определенно было указано, что, если бы они «получили все требуемое» ими, они бы «желали всегда быть под управлением» Его Святейшества[10].

Другой силой, позицию которой следует рассматривать в связи с проектами унии, была государственная власть. Ряд фактов и здесь позволяет говорить о полной преемственности в характере поведения и в решении вопросов. И в конце XV, и в конце XVI в. государственная власть оказывала несомненную поддержку попыткам заключения унии с Римом, предпринятым западнорусским епископатом. Об этом свидетельствуют подписи вельмож из близкого окружения Казимира IV (как, например, подпись Ивана Ходкевича) под посланием Сиксту IV[11], поддержка, оказанная Александром Ягеллончиком обращению в Рим митрополита Иосифа (Болгариновича)[12], активное участие в подготовке Брестской унии Сигизмунда III, выразившего готовность удовлетворить ту часть пожеланий, сформулированных в 32 артикулах, которая относится к сфере его компетенции. Эту неизменную позицию государственной власти давно уже правильно связали с ее стремлением скрепить политическое единство государства единством религиозным, ослабить нежелательные связи между православными подданными Речи Посполитой и все более опасным противником — Русским государством.

Если отношение двух участников событий к проектам унии с Римом было в основном одинаковым и в конце XV, и в конце XVI в., то иное следует сказать о позиции двух других участников, от которых в немалой степени зависел исход переговоров об унии,— местной католической церкви и римского престола. Хорошо известно отрицательное отношение католического духовенства Великого княжества Литовского и Польского королевства к решениям Флорентийского Собора 1439 г., поскольку в соответствии с ними православная церковь могла сохранить свои традиционные обряды. В католической среде существовало упорное отрицание действительности крещения, совершенного по православному обряду (вопреки решениям Флорентийского Собора, признавшего действительность даже крещения армян)[13], а также неприятие всех остальных отличий православия от католицизма. Поэтому для католиков Великого княжества Литовского не могли быть приемлемы те условия унии церквей, которые предлагал западнорусский епископат. Анализ послания к папе Сиксту IV показывает, что его составители не только не ожидали содействия своей инициативе со стороны местных католических иерархов, но, напротив, просили папу оградить православных от преследований с их стороны[14].

Более сложную ситуацию рисуют источники самого конца XV в. Ряд фактов как будто указывает на то, что позиция местного католического духовенства к этому времени изменилась. Виленский епископ Войтех Табор принял участие в начавшихся переговорах и официально поддержал перед папой предложения, исходившие от главы киевской митрополии митрополита Иосифа (Болгариновича) и великого князя литовского Александра[15]. Так благополучно дело, однако, обстояло лишь на первый взгляд. Хорошо известно, что безуспешный исход переговоров в Риме в немалой степени был связан с тем, что «некие» люди предоставили папе Александру VI информацию о враждебном отношении православных к католикам и о многих нестроениях в их церковной жизни[16].

Анализ имеющихся данных об этом эпизоде позволил украинскому теологу из Рима И. Мончаку прийти к убедительному выводу, что эта информация исходила от польских противников унии церквей на условиях, выработанных во Флоренции[17]. Представляется весьма вероятным, что человеком, передавшим эти сведения в папскую курию, был великокняжеский посол (и одновременно глава виленского капитула) Эразм Чиолек, который официально поддерживал инициативу митрополита Иосифа и который уже поэтому не мог быть прямо назван в папской булле[18].

Даже если не соглашаться с предложенной здесь интерпретацией событий, нельзя отрицать тот факт, что вскоре после окончания переговоров в Риме в 1501 г. был опубликован трактат «Elicidarius errorum ritus ruthenici», написанный Яном Сакраном по заказу того же виленского епископа. Содержание этого произведения не оставляет сомнений в приверженности и автора и заказчика к идее такой унии, которая сопровождалась бы полным устранением всех не только догматических, но и обрядовых особенностей православной церкви вплоть до незначительных деталей[19].

Ссылки по теме
Форумы