VI. Государственная независимость Украины и вопрос о канонической автокефалии Украинской Церкви

В.И. Петрушко. Автокефалисткие расколы на Украине в постсоветский период 1989-1997


Многим на Украине вполне искренне казалось, что получившая самостоятельность УПЦ сумеет теперь дать должный отпор притязаниям автокефалистов и униатов. Свидетельствовали о перевесе сил у УПЦ и статистические данные: к лету 1991 года на Украине было свыше 5 тысяч приходов канонической юрисдикции против 1,8 тысяч униатских и 1,1 тысячи раскольничьих [50], многие из которых к тому же являлись фиктивными [63]. Несмотря на непрекращающееся противостояние с униатами и раскольниками и вопреки авторитарному стилю управления митрополита Филарета Украинская Церковь находилась на подъеме своей духовной жизни. Об этом свидетельствовал и Первый Собор Украинской Православной Церкви, который состоялся в Киеве 22-23 ноября 1990 года и был созван по решению Синода Украинской Православной Церкви в связи с предоставлением ей статуса независимой и самостоятельной в управлении. На Соборе отмечалось, что церковная жизнь на Украине стала более оживленной. В 1989-1991 годах открылось около трех тысяч приходов УПЦ, несколько мужских и женских монастырей, Киевская духовная семинария и ряд епархиальных духовных училищ [52]. Церковь получила широкую возможность для своей просветительской деятельности, для создания воскресных школ, выступления в средствах массовой информации, активного занятия благотворительной и миротворческой деятельностью.

Вместе с тем, Собор был вынужден вновь обратиться к обсуждению проблемы противостояния с автокефалистами и униатами. Участники Собора с сожалением констатировали, что деструктивные силы, прикрываясь религиозными лозунгами, тем не менее преследуют нецерковные цели, далекие от заботы о спасении души. Было отмечено, что церковный раскол на Украине с самого начала носил откровенно политический характер и являлся составнной частью сепаратистского направления в украинской политике.

На Соборе было также отмечено, что среди западно-украинского духовенства весьма сильна тяга к канонической автокефалии, однако, необходимо считаться и с настроениями верующих восточных епархий УПЦ, где отношение к автокефалии резко отрицательное [52].

Важным достижением Первого Собора УПЦ стало принятие после долгого и всестороннего обсуждения Устава Украинской Православной Церкви, который перед тем был рассмотрен на Соборе епископата УПЦ 29 октября 1990 года. Принимая новый Устав, Собор отметил, что он ни в чем не противоречит Уставу Русской Православной Церкви, и в то же время одной из главных задач Устава УПЦ стало предотвращение уклонения православного духовенства и мирян в раскол. В таком контексте Собор активно дискутировал по вопросу об участии представителей УПЦ в работе Поместных Соборов Русской Церкви и в итоге положительно ответил на этот вопрос [52].

Год, прошедший между дарованием Украинской Церкви самостоятельности и выходом Украины из состава СССР после августовскго путча 1991 года, был для УПЦ наиболее плодотворным. Несмотря на антицерковную деятельность греко-католиков и раскольников внутренний духовный потенциал Церкви был столь велик, что за короткое время стали заметны весомые достижения в самых различных сферах деятельности УПЦ. К ранее дейстовавшей Одесской и открытой в 1989 году Киевской прибавились Волынская (в Луцке) и Почаевская (в Почаевской Лавре) духовные семинарии. Открылась вновь после долгого перерыва Киевская Духовная Академия [50]. В это время вновь возрождается монашеская жизнь в Киево-Печерской Лавре. Благодаря поддержке братии Почаевской Лавры открывется вновь Кременецкий Богоявленский женский монастырь Тернопольской епархии [50]. При содействии Корецкого монастыря появляются первые насельницы и в одном из древнейших на Руси Успенском Святогорском Зимненском монастыре на Волыни [136]. Вновь открываются славные в истории Украинского Православия Троицкий Межиричский и Троицкий Дерманский монастыри в Ровенской епархии, Преображенский Лубенский Мгарский и Богородице-Рождественский Козельщанский на Полтавщине, Успенский Елецкий в Чернигове [150, с.723-732] и множество других обителей.

Масштабным мероприятием стала проведенная в феврале 1991 года в Свято-Успенской Почаевской Лавре международная конференция «Римский католицизм и православный мир» [50]. В ее работе приняли участие православные богословы и историки многих поместных церквей, выразивших солидарность с Украинской Церковью, страждущей от экспансии католицизма. Почаевский форум стал важной вехой на пути недопущения униатского прозелитизма на Восток Украины. Во многом благодаря ему были поставлены на место зарвавшиеся галицкие греко-католики: вернувшийся весной 1991 года из Рима во Львов глава униатов кардинал Мирослав-Иван Любачивский требовал допустить его для богослужения в Софийский собор. Униаты также просили правительство Украины передать им православный Выдубицкий монастырь в Киеве [50].

Противоречиво выглядело отношение властей к конфессиональным проблемам на Украине. Коммунистическая номенклатура, стоявшая у власти в Киеве и восточных областях, после 1988 года относилась к церковным делам в целом индифферентно , а отдельные ее представители иногда даже симпатизировали УПЦ. Напротив, национал-демократические круги, пришедшие к власти на Западе Украины, всячески поддерживали раскольников и униатов, обвиняя УПЦ в связях с советским режимом и КГБ, в промосковской ориентации. Такая разница в отношении к Церкви тем не менее позволяла до известной степени локализовать очаг религиозных конфликтов пределами Галичины и не допустить эскалации межконфессиональных распрей на Восток Украины. По сути, на примере политики относительного невмешательства властей в церковную сферу, которая имела место в годы т.н. «перестройки» повсюду, кроме Галичины, было очевидно, что при отсутствии политического нажима на Церковь со стороны раскол успеха на Востоке не имеет и превращается почти в исключительно местное явление западно-украинской церковной жизни. Это даже позволило летом 1991 года митрополиту Филарету заявить, что проблема перехода клириков и мирян из УПЦ в УАПЦ не так уж остра [50].

Однако, в 1991 году произошли очень резкие изменения в расстановке политических сил на Украине. После того, как в июне 1990 года Верховным Советом УССР была принята Декларация о государственном суверенитете Украины, все очевиднее намечалась тенденция к распаду СССР и выходу Украинской республики из его состава. В таких условиях большая часть партийной номенклатуры в целях сохранения своего влияния в меняющихся условиях вступает в сговор с националистическими кругами и резко меняет свою политическую ориентацию. Сепаратизм становится уже не только достоянием галицких депутатов-диссидентов, но и официальной политикой Киева. Наиболее отчетливо возобладали подобные тенденции в деятельности Председателя Верховного Совета Украины Л.М.Кравчука. Поворотным же моментом в отношенниях Украины и России стал коммунистический путч августа 1991 года, который ускорил распад СССР и образованние независимых государств на его бывшей территории. Вскоре после путча Украина объявила в одностороннем порядке о своем выходе из состава СССР. Вовремя сменившие политические ориентиры представители партноменклатуры вместе с галицкими националистами поделили власть и встали у руля самостийной Украины. Держава начиналась с нуля, поэтому в качестве базовой была принята давно оформившаяся в Галичине националистическая идеология, которая стала отныне насаждаться повсеместно. Москва характеризовалась как имперский центр и источник колониальной политики, жертвой которой объявлялась Украина. Разрыв с Россией стал требованием, настойчиво предъявляемым сверху ко всем сферам жизни культурной, экономической и церковной в том числе. Отсутствие опыта государственности, слабость этно-культурных различий с русским народом обусловили усугубление идеологизации новоявленной державы в националистическом духе. Экономические трудности также способствовали при отсутствии четкой программы выхода из кризиса тому, что Москва объявлялась источником всех бед украинского народа. Это позволяло и в будущем успешно списывать большинство огрехов руководства страны в области экономических преобразований на «тяжелое наследие» имперской политики, якобы имевшей место в СССР. Для нового режима Кравчука, который в недавнем прошлом был секретарем ЦК компартии Украины по идеологии, а в декабре 1992 года стал Президентом Украины, естественным было сохранение тоталитарных тенденций коммунистической эпохи в сочетании с новой для государственной власти националистической идеей. Поэтому Кравчук вознамерился наряду с другими атрибутами самостийности украинской державы создать и столь же самостийную Украинскую Церковь, так же порвавшую с Мосвой все связи, как и новоявленное Украинское государство.

Казалось бы, что для этой роли вполне подходила уже существующая УАПЦ, на стороне которой были националистически настроенная часть интеллигенции и диаспора, а следовательно, и значительные материальные возможности. Однако, президент Кравчук хорошо понимал, что никакой поддержки и авторитета у подавляющего большинства украинцев УАПЦ не находит. Народ преимущественно пребывал в юрисдикции канонической УПЦ. Практически все приходы УАПЦ (свыше тысячи) были в то время сосредоточены на Западе Украины, в трех областях: Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. На другие регионы республики приходилось лишь около трех десятков приходов УАПЦ [50], в Киеве у раскольников к началу 1991 года было три общины (у униатов одна) [9]. К тому же, Кравчук осознавал, что УАПЦ это порождение галицких националистических кругов, для которых он всегда будет оставаться представителем партийной номенклатуры, воспринявшим национальную идею исключительно по конъюнктурным соображениям. УАПЦ, глава которой пребывал в США и, как и вся диаспора, не был сговорчивым и подконтрольным «подданным» нового президента независимой Украины, скорее всего не стала бы послушной конфессией Кравчука. Напротив, президент мог рассчитывать на тесный союз с своим давним знакомым еще по работе в идеологическом секторе ЦК компартии Украины митрополитом Филаретом. Кравчук решает создать в независимой державе независимую церковь именно на основе канонической УПЦ. Тем самым он убивал двух зайцев: за УПЦ было большинство народа, а обретение ею канонической автокефалии само собой ликвидировало бы ту цель, за которую боролись раскольники, и делало бы возможным их слияние в одну конфессию с УПЦ. Таким образом, можно было надеяться на прекращение или хотя бы снижение религиозного противостояния на Украине, а следовательно и на повышения социально-политической стабильности общества. У этого сценария было еще одно преимущество: президент понимал, что гарантией союза между ним и митрополитом Филаретом будут честолюбивые амбиции последнего, реализовать которые помог бы президентский план создания единой автокефальной церкви на Украине. Пришло время, когда несостоявшийся Патриарх Московский вполне мог украситься куколем «Патриарха Киевского». Филарет начал действовать в конъюнктурно выверенном направлении получения Украинской Церковью канонической автокефалии. Тем более, что все чаще стал подниматься вопрос о соблазнительном поведении митрополита Филарета в личной жизни. Боясь прещений со стороны Московского Патриархата, Денисенко вполне ясно осознавал, что гарантировать ему безнаказанность за нарушение монашеских обетов сможет только выход из юрисдикции Москвы, вследствие которого он сам станет никому не подотчетным главой автокефальной церкви. Основания торопиться у Филарета были: епископ Переяславский Ионафан (Елецких, ныне архиепископ Сумской и Ахтырский, управляющий делами УПЦ), викарий и помощник Филарета, в прошлом наместник Киево-Печерской Лавры, узнав о недостойном архиерейского сана поведении митрополита, подал об этом рапорт в Москву. Однако, влияние Филарета было столь велико, что это не возымело действия, а экстренно собранный митрополитом Киевским Синод УПЦ лишил епископского сана владыку Ионафана (в архиерейском сане епископ Ионафан был восстановлен Синодом УПЦ сразу же после ухода Филарета в раскол).

Впервые новые нотки в речах Блаженнейшего Филарета прозвучали на Соборе УПЦ, проходившем в Киеве 1-3 ноября. Под сильнейшим нажимом своего Предстоятеля иерархи Украинской Церкви приняли Определение по вопросу о полной ее самостоятельности. Участники Собора обратились к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II и епископату Русской Церкви с просьбой о даровании канонической автокефалии УПЦ. Требования, сформулированные на Соборе, явились отражением новой согласованной политики Филарета и Кравчука, направленной на создание максимально выгодных с политической точки зрения условий, в которых оба деятеля могли надеяться на долголетнее безмятежное существование.

Интересна аргументация, которую приводит Определение в оправдание требования автокефалии для УПЦ: «Религиозная обстановка, складывающаяся на Украине в условиях провозглашения независимости украинского государства, требует от Украинской Православной Церкви нового статуса. Собор считает, что таким статусом должна быть полная самостоятельность и независимость, то есть автокефалия, как дальнейшее совершенствование самостоятельности Украинской Православной Церкви...» [123].

Полученный за последние годы опыт противостояния расколу и унии со всей очевидностью подтвердил, что в условиях аномальной политизации церковной жизни на Украине и попыток втянуть конфессии в разрешенние политических вопросов, самостоятельность УПЦ будет чревата откровенным нажимом государства с националистической идеологией на церковь. Вопреки этому в Определении, принятом под давлением Филарета, говорилось, что «дарование автокефалии Украинской Православной Церкви будет способствовать укреплению единства Православия на Украине, содействовать ликвидации возникшего автокефального раскола, противостоять униатской и католической экспансии, служить примирению и установлению согласия между враждующими ныне вероисповеданиями, сплочению всех национальностей, проживающих на Украине, и тем самым вносить вклад в укрепление единства всего украинского народа» [123]. Слова эти выглядели, в лучшем случае, как утопия, если не откровенная попытка представить трагическую ситуацию в радужных тонах. Для всех было очевидно, что добровольно ни Мстислав Скрипник, ни Антоний (Масендич), ни Филарет (Денисенко) со своих постов не уйдут, а значит, никакое объединение невозможно. Также уже не было секретом и то, что огромное число клириков и мирян ушло в раскол только по причине нежелания быть под началом митрополита Филарета. Наивно было бы полагать, что все они вернутся под его руку, едва лишь УПЦ обретет автокефалию. Было отчеьливо понятно и другое: оставшись один на один с таким мощным врагом, как финансируемое и поддерживаемое Ватиканом униатство, неоформившаяся должным образом новорожденная автокефальная церковь неминуемо станет жертвой католической агрессии, в то время, как апеллировать к авторитету Москвы уже было бы невозможно. И наконец, уже на Соборе стало предельно ясно, что автокефалия позволит утвердиться в УПЦ ничем не прикрытому самовластию Филарета (Денисенко). Однако, возражать всесильному Блаженнейшему митрополиту никто тогда не решился. Обращение подписали все участники Собора единогласно.

В подтверждение того, что УПЦ была вполне готова к обретению автокефалии, на Соборе приводились следующие статистические данные: на территории Украины в 1991 году действовали 22 епархии, было 23 епископа, насчитывалось 35 миллионов человек паствы, 3 семинарии (Киевская Духовная Академия долго не могла начать функционировать по-настоящему, планировалось, что она станет работать с 1992 года), 32 монастыря, в том числе две Лавры Киево-Печерская и Почаевская. Всего УПЦ имела 5,5 тысяч приходов [123]. Возможно, что такая масштабная картина действительно несколько дезориентировала участников Собора и вдохновила их к единодушной поддержке притязания митрополита Филарета. В то же время на Украине в целом господствовало всеобщее эйфорическое убеждение в том, что, выйдя из состава СССР, Украина, будучи державой, сказочно богатой природными ресурсами, быстро достигнет процветания. Настроение типа «отделимся и заживем хорошо» было на исходе 1991 года, к сожалению, почти всеобщим. Возможно, что веяние времени тоже как-то отразилось на решениях Собора. Увы, очень скоро народ Украины убедился, что националистический тезис о том, что Украина кормила весь Советский Союз, был мифом: УССР больше получала от других республик, чем отдавала. Следствием самостийности неизбежно стал жесточайший экономический кризис, разразившийся со всей силой уже в следующем 1992 году и намного превзошедший по масштабу трудности, с которыми столкнулась после распада СССР Россия.

О том, что решение Собора УПЦ просить у Московского Патриархата полной канонической автокефалии было продиктовано именно политическими мотивами и стало следствием нажима государственной власти, косвенно свидетельствовала и аргументация следующего рода, вошедшая в текст Определения: «При обсуждении вопроса о даровании Русской Православной Церквовью полной независимости и самостоятельности Украинской Православной Церкви Собор учитывал интересы нашего народа и провозглашенную государственную независимость Украины, поэтому независимая Церковь в независимом государстве является канонически оправданной и исторически неизбежной» [123]. При этом то же Определении утверждало, что УПЦ является прямой правопреемницей тысячелетней Киевской митрополии, что исторически было не вполне корректно, учитывая перенос Первосвятительской резиденции во Владимир, а потом в Москву и последующее учреждение Киевской (или Литовско-Русской) митрополии de novo. Авторы Определения не учитывали, что при полной государственной самостоятельности Руси в течение пяти веков Русская Церковь пребывала частью Константинопольского Патриархата, равно как и Киевская митрополия в XVII столетии, в эпоху полунезависимого гетманства. По сходной логике униатам Галичины необходимо было бы добиваться подобной же автокефалии от Рима, чего однако не происходило несмотря на весь националистический пафос галичан, так понятна была абсурдность подобного требования в лоне католической церкви.

В заключение Собор, уверенный в положительном исходе дела об автокефалии УПЦ, просил Московский Патриархат поспособстовать учреждению в новой Поместной Церкви Киевского Патриархата [123]. Этот пункт Филарет явно готовил под свою особу, что выдавало истинную подоплеку всего соборного определения и роль Киевского митрополита во всей эпопее с ходатайством о самостийности УПЦ.

От имени участников Собора епископат УПЦ принял Обращение к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II и епископату Русской Православной Церкви, в котором просил о даровании канонической автокефалии Украинской Церкви [114]. Подчеркивалось, что Обращение исходит от участников Собора, представляющего весь украинский епископат, клир, мирян, монастыри и духовные учебные заведения. Однако, можно думать, что число апологетов автокефалии среди верных УПЦ было невелико последующие события показали, что как только епископы УПЦ оказались в условиях, исключающих давление на них со стороны Филарета и госструктур Украины, подавляющее большинство иерархов высказалось против автокефалии, дезавуировав свои прежние выступления в ее поддержку, а равно и постановления Собора УПЦ от 1-3 ноября 1991 года.

Вскоре после Собора УПЦ 1991 года еще одним событием, которое явилось выражением новой политики в области религии, разрабатываемой лидером новоявленного Украинского государства, стал межрелигиозный форум в Киеве, созванный Председателем Верховного Совета Украины Л. М. Кравчуком 20-21 ноября 1991 года. На это официальное мероприятие, проходившее в канун выборов президента Украины, собрались 211 глав и представителей шестнадцати действующих на Украине конфессий [90]. Кравчук сразу поставил вопрос ребром, декларировав все тот же тезис, который уже давно звучал в Галичине: «Независимой Украине независимую Церковь». Однако, это требование почему-то не коснулось ни униатов, ни римо-католиков, а направлено было лишь в адресс канонической УПЦ. Понятно, что в масштабе Украины католики остаются меньшинством при всем размахе экспансии Ватикана на Восток на нынешнем этапе. Поэтому и устремил свое пожелание независимости лидер государства именно к УПЦ, которая объединяет подавляющее большинство православного населения Украины (35 миллионов человек). Не менее важно для Кравчука было бы объединить УПЦ с УАПЦ для того, чтобы иметь мощную единую конфессиию в качестве своей идеологической опоры и снять напряжение в республике, прекратив распри между православными и раскольниками. То есть чисто утилитарный политический подход руководил действиями лидирующего кандидата в президенты Украины, который своим «миротворчеством» в церковной сфере попутно желал заработать очки в предвыборной кампании (религиозный форум состоялся за полторы недели до президентских выборов).

Полную поддержку официальному курсу выразил митрополит Филарет, солидарный со своим политическим покровителем Кравчуком [90]. После только что состоявшегося Собора УПЦ Блаженнейший митрополит Киевский имел на руках обнадеживающие будущего президента соборные определения. Здесь же на форуме прозвучало и довольно неуравновешенное выступление «архиепископа Вышгородского и Переяславского», управляющего делами УАПЦ Антония (Масендича), который заявил, что святой Владимир крестил не Русь, а Украину, а Москвы и Московского Патриархата тогда не было и в помине. Следовательно, церковь младшая Московская не может даровать автокефалию церкви старшей Киевской. А значит, нечего просить Москву об автокефалии, надо самим провозглашать ее, как это сделала УАПЦ [90]. Впрочем, «владыка» Антоний соглашался на переговоры с УПЦ об объединении в одну Поместную Церковь, но с условием, что УПЦ обретет полную каноническую автокефалию. На эту тему состоялась в день закрытия форума беседа между Антонием (Масендичем) и Филаретом (Денисенко) [90].

Интересно отметить, что именно на Киевском межрелигиозном форуме, когда так четко обозначились ориентиры сближения УПЦ и УАПЦ при всемерном покровительстве государственной власти в лице Кравчука, униатская церковь устами генерального викария Львовской архиепархии УГКЦ отца-доктора Ивана Дацько впервые высказала свое отношение к идее создания единой поместной автокефальной Украинской Церкви, отступив с этого момента от своего прежде пренебрежительного взгляда на УАПЦ. Греко-католики продемонстрировали поистине иезуитский подход, мимикрируясь под Православие с необыкновенной изощренностью. По мнению Дацько, процесс объединения УАПЦ и УПЦ в единый «Киевский Патриархат» достоин всяческого одобрения и поддержки. Однако, по словам униата, его следовало бы расширить, подключив к нему и греко-католиков, а в перспективе и протестантов (!) [90]. При этом в Киеве представитель униатов предпочел не объявлять того, что во Львове, разумеется, стало достоянием гласности: потенциальный Патриархат должен будет признать главенство папы и войти в юрисдикцию Рима. Вероятно, добиться этого греко-католики надеялись при помощи земляков-галичан, которые занимали практически все ключевые посты в УАПЦ.

Таким образом, Рим возобновлял свою старую и испытанную стратегию, уже имевшую место в средневековой истории Западной Руси, когда отторжение политическое от единого Русского государства имело следствием отторжение церковное Киевской митрополии от единой Русской Церкви. А это, в свою очередь, облегчало перевод в унию православных жителей Польско-Литовского государства.

Священный Синод Русской Церкви был ознакомлен с ситуацией, сложившейся на Украине. Вопрос о предоставлении автокефалии Украинской Церкви рассматривался на синодальных заседаниях 25-26 декабря 1991 года и 18-19 февраля 1992 года. Всякий раз Синод определял при этом, что вопрос этот в силу своей исключительной важности должен быть рассмотрен на Архиерейском Соборе РПЦ, а возможно и на Поместном Соборе [90]. Будучи неоднократно вызываем в Москву для разъяснения церковной ситуации на Украине, митрополит Филарет обычно сказывался больным. Ему теперь одинаково трудно было бы объяснить свои сепаратистские действия на Украине перед Патриархом и Синодом, равно как и свое возможное участие в работе Синода Русской Церкви перед Л. М. Кравчуком, избранным в декабре 1991 года президентом Украины.

Решение Синода не торопиться с предоставлением автокефалии УПЦ, а всесторонне рассмотреть этот вопрос на Соборе, было, безусловно, единственно правильным. Благая цель уврачевания раскола через поспешное и неподготовленное образование Поместной Украинской Церкви могла обернуться новыми нестроениями церковной жизни на Украине. Помимо отсутствия какой бы то ни было гарантии того, что раскольники пожелают войти в состав канонической автокефальной Украинской Церкви, имея множество личных мотивов для пребывания в расколе, появлялась угроза и другого рода. О возможности появления нового фактора напряженности в случае предоставления автокефалии УПЦ свидетельствовало сопоставление статистических данных по УПЦ и УАПЦ с характером юрисдикционных симпатий различных регионов Украины.

Так, в целом УПЦ насчитывала к концу 1991 началу 1992 годов 22 епархии, управляемые 21 епископом, около 5,5 тысяч приходов, 32 монастыря, 3 духовные семинарии и 3 духовных училища. В то же время в составе УАПЦ находились 14 параллельных «епархий», около 1,4 тысяч приходов и 11 «архиереев» [90]. Однако, почти все автокефалистские приходы были в это время сосредоточены на Западе Украины, тогда как приходы УПЦ в Центре и на Востоке. Например, в Ивано-Франковской епархии в указанное время было всего лишь 14 приходов УПЦ, а у раскольников около 370, у греко-католиков около 400. Сходная ситуация была и на Львовщине, где на всей территории некогда крупнейшей епархии Русской Православной Церкви оставалось только два-три десятка приходов в юрисдикции Московского Патриархата, а остальные уклонились в унию или раскол. Было очевидно, что за автокефалию ратовали на Украине преимущественно галичане, традиционно настроенные националистически. Подавляющее большинство православного населения не только не стремилось к автокефалии, но и было категорически против выхода из юрисдикции Московского Патриархата. Многие на Востоке заявляли о своем желании оставаться в составе Русской Церкви. Поспешное предоставление автокефалии УПЦ могло вызвать взрыв с другой стороны, вызванный нежеланием значительной части верных пребывать в независимой церкви. Опасность этой ситуации заключалась также и в том, что на канонической территории Русской Церкви в это же время активно распространялся и другой раскол, вызванный тем, что Русская Зарубежная (Карловацкая) Церковь стала создавать свои приходы на территории бывшего СССР. Появились они и на Украине. Так что реакцией на предоставление автокефалии УПЦ мог стать и массовый переход несогласных прихожан под крыло Зарубежного Синода. Словом, проблема автокефалии требовала взвешенного и обдуманного подхода, что отчетливо осознавало священноначалие Русской Православной Церкви.

Между тем, митрополит Филарет, понимая, что ради собственной выгоды должен действовать стремительно, используя сложившуюся сложную ситуацию, продолжал предпринимать активные шаги в направлении достижения полной автокефалии Украинской Церкви. 22 января 1992 года он собирает Украинское Епископское Совещание, на котором настаивает на принятии ультимативного требования к Патриарху и Синоду Русской Православной Церкви об автокефалии. Итогом Совещания стало еще одно обращение к Святейшему Патриарху, Священному Синоду и всем архиереям РПЦ. Оно, не в пример предыдущему, уже отличалось резкостью и было составлено митрополитом Филаретом почти что в угрожающем тоне. В Обращении утверждалось, что из Москвы за три месяца не поступило никакого ответа, в связи с чем епископы, подписавшие Обращение, заявляли о создавшемся у них впечатлении, что положительное решение вопроса об автокефалии умышленно затягивается Москвой [115]. Между тем, несмотря на отсутствие митрополита Киевского на заседаниях Синода, мнение руководства Русской Церкви о том, что столь ответственные вопросы, как предоставление автокефалии УПЦ должны решаться после соборного обсуждения, было вполне известно в Киеве. Намеренно обострить ситуацию Филарет, ранее резко выступавшему против раскольников и националистов, стремился в связи с изменением политической конъюнктуры: митрополиту нужно было теперь показать себя решительным поборником национальной идеи. Очевидно было, что форсировать решение вопроса об автокефалии УПЦ, в составе которой было около 40% всех приходов Московского Патриархата, Русская Церковь не станет. Поэтому Филарет не просто торопил события, но и создавал себе тем самым на Украине репутацию «горячего патриота», каковым качеством по мнению националистически настроенных политиков и должен был в первую очередь отличаться будущий «патриарх Киевский».

Обращение епископата УПЦ от 22 января выглядело, отчасти, и как попытка митрополита Киевского и его окружения голословно отмести все справедливые обвинения в свой адрес, связанные с автокефальной авантюрой Киевского митрополита. Так, все сообщения о безнравственном поведении митрополита Филарета сам он словами Обращения объявляет не просто клеветой, но инсинуациями Москвы: «Определенные силы, в том числе и из Москвы, сеют смуту среди монашествующих (не случайно на первом месте, так как именно в монастырях против затеи Филарета с автокефалией выступили наиболее резко В.П.), духовенства и мирян в отдельных областях и тем самым фактически работают против Православия на Украине. Некоторые московские средства массовой информации развернули клеветническую кампанию против Предстоятеля Украинской Православной Церкви, пытаясь путем грязной клеветы смущать умы и сердца несведущих людей» [115]. Фактически это уже был откровенный вызов. Филарет готов был к разрыву, полагая, что если он сумел так надавить на епископат УПЦ, что почти все архиереи подписали это Обращение, то против него на Украине выступить не осмелятся. С поразительным лицемерием Денисенко пытался изобразить себя несчастной жертвой клеветы, в то время как сам обрушил настоящие репрессии на головы трех украинских епископов, осмелившихся не подчиниться диктату Филарета и выступить против пагубной затеи с автокефалией. Эти три архиерея во весь голос заявили о своем несогласии с Киевским владыкой и отказались поставить свои подписи под итоговым документом Епископского Совещания Обращением. Это были епископы: Донецкий и Славянский Алипий (Погребняк), Черновицкий и Буковинский Онуфрий (Березовский, в недавнем прошлом наместник Почаевской Лавры), Тернопольский и Кременецкий Сергий (Генсицкий, также в прошлом насельник Почаевской Лавры) [90].

Интересно, что «нападки на Предстоятеля Украинской Православной Церкви митрополита Киевского и всея Украины Филарета» в Обращении квалифицировались ни много ни мало, как «выпады против нашей независимости» [115]. Это выглядело откровенными политическими инсинуациями с оттенком доноса.

Поскольку давление государственной власти на руководство УПЦ в направлении получения автокефалии уже стало для всех очевидным, Обращение пыталось хоть как-то убедить в обратном, опять же в весьма недружелюбном по отношению к Москве тоне: «Как нам стало известно, на последнем заседании Священного Синода Русской Православной Церкви (25-27 декабря 1991 г.) высказывалось мнение, будто бы наше обращение на Соборе Украинской Православной Церкви (1991 г.) было сделано под давлением государства и что якобы не все подписавшие документы Собора украинские архиереи согласны с принятыми решениями.

В связи с этим мы смиренно заявляем, что вынужденное новыми историческими условиями наше стремление получить полную каноническую самостоятельность продиктовано исключительно благом Православия на Украине, а не давлением со стороны государства» [115]. Не слишком соответствовало действительности и заявление о том, что все епископы УПЦ единодушны и единомысленны в своем стремлении к полной автокефалии УПЦ, так как «только полная каноническая независимость Украинской Православной Церкви, а также единение епископата вокруг своего предстоятеля, между собой и с паствой может, Богу содействующую, предохранить Православную Церковь на Украине от разорения» [115]. Тем не менее, очень скоро мужественное противостояние трех епископов и их паствы деспотическим и авантюрным действиям митрополита Киевского показало, что далеко не все разделяют пагубное для Православия стремление к скороспелой и политически ангажированной автокефалии под омофором Филарета и патронажем Кравчука.

Понимая, что круг истинных сторонников автокефалии ограничивается, главным образом, галицкими уроженцами и ближайшим окружением митрополита Филарета, последний через стращаемых им епископов УПЦ заявил свое резкое «нет» любым попыткам оценить истинное число приверженцев курса митрополита на самостийность. При этом отказ от проведения церковного референдума по вопросу об автокефалии на Украине мотивировался тем, что подобная мера не предусмотрена канонами и не встречалась никогда в практике Древней Церкви, равно как и в истории Русской Церкви подобных прецедентов не было. В заключение Обращение епископата УПЦ еще раз настойчиво призывало Патриарха и епископат РПЦ «как можно скорее положительно решить вопрос о полной канонической самостоятельности Украинской Православной Церкви» [115].

При поддержке президента Кравчука Филарет (Денисенко), запугавший членов Синода УПЦ, стал действовать откровенно деспотически против всех, кто выражал несоглавие с его курсом на автокефалию. Выступившие на Епископском Совещании против притязаний митрополита Киевского епископы Алипий, Сергий и Онуфрий были указом Синода УПЦ смещены со своих кафедр и заменены другими архиереями. Произошло это буквально на следующий же день после того, как они выразили несогласие с Блаженнейшим. Филарет объявил о назначении епископов Сергия и Алипия своими викариями, владыке Онуфрию предписал поменяться местами с Преосвященным Иларионом, управлявшим Ивано-Франковской епархией. Таким образом митрополит Киевский надеялся нейтрализовать влияние несогласных с автокефалистским курсом епископов на их паству. Кроме того, с должности наместника Киево-Печерской Лавры был также снят архимандрит Елевферий, так как руководимые им монахи не поддержали своего священноархимандрита митрополита Филарета [90]. Большевистские по своему характеру меры митрополита Филарета (Денисенко) свидетельствовали о его убежденности в своей полной безнаказаности и решимости довести автокефальную затею до развязки во что бы то ни стало.

Карательные санкции Филарета в отношении тех, кто выразил несогласие с его гибельным для Украинского Православия курсом вызвали резкий протест среди духовенства, монашества и мирян в епархиях опальных епископов и по всей УПЦ. Верующие Черновицкой епархии, выражая свое возмущение действиями митрополита Филарета, устроили пикеты пред кафедральным собором в Черновцах и отказались отпустить в Ивано-Франковск своего любимого владыку. Епископ Иларион не был допущен занять новую кафедру. Владыка Онуфрий, по его словам, был вынужден остаться со буковинской паствой, столь решительно выразившей свои чувства [75]. Так же активно поддержали своих возражавших Филарету правящих архиереев и в других епархиях. Ситуация стала весьма острой и, вероятно, неожиданной для Киевского митрополита, уверенного до сих пор в своем неограниченном влиянии на иерархов УПЦ и их паству.

Фактически на Украине реальной стала угроза нового раскола внутри УПЦ. Последствия этого могли быть непредсказуемыми. Для водворения мира церковного Святейший Патриарх Алексий II отправил 4 февраля телеграмму митрополиту Филарету с просьбой «воздержаться от любых канонических прещений» до предстоящего 18-19 февраля заседания Священного Синода Русской Церкви. Ответ митрополита Киевского свидетельствовал о том, что он уже мнил себя предстоятелем автокефальной церкви и при этом не считал необходимым соблюдать элементарные нормы приличия в общении с Московским Патриархом своим каноническим Первоиерархом. Филарет заявлял в ответной телеграмме: «Прошу Ваше Святейшество и Священный Синод Русской Православной Церкви не принимать никаких постановлений, касающихся внутренней жизни Украинской Православной Церкви...» [90]. Стало очевидным, что, прикрываясь демагогией об опасности для судеб Православия на Украине мер, предпринимаемых Москвой в отношении УПЦ, митрополит Филарет в действительности стремился обезопасить свою корыстную деятельность от какого-либо контроля со стороны Патриарха и Синода Русской Церкви. Неожиданное противостояние линии митрополита Киевского на получение автокефалии УПЦ, которое продемонстрировали три архиерея, тем не менее, не только не повлияло на стратегию Филарета, но даже не заставило его быть более осторожным в своих действиях. Вероятно, Денисенко был абсолютно уверен в успехе своего предприятия, и уверенность его основывалась, скорее всего, на поддержке президента Кравчука. Но возможно и другое: Филарет мог к этому времени уже до такой степени стать заложником тех политических сил, на поддержку которых он рассчитывал в своей затее с автокефалией, что не мог уже снизить темп своей сепаратистской деятельности и идти на какие-либо компромиссы.

29 января 1992 года Обращение епископата УПЦ было доставлено в Москву архиереями, которые выступали наиболее активными приверженцами автокефалистского курса, считая его панацеей от раскола и унии, архиепископом Одесским и Измаильским Лазарем (Швецом), епископом Волынским и Луцким Варфоломеем (Ващуком) и епископом Львовским и Дрогобычским Андреем (Гораком) [146], который позже ушел в раскол.

Учитывая исключительную сложность ситуации, сложившейся в УПЦ, на заседании Священного Синода Русской Церкви, проходившем 18-19 февраля 1992 года, было принято «Послание Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и Священного Синода Русской Православной Церкви митрополиту Киевскому и всея Украины Филарету и епископату Украинской Православной Церкви». Послание открыто выражало недоумение по поводу инсинуаций с якобы имевшим место умышленным затягиванием Русской Церковью вопроса об автокефалии УПЦ. В Послании украинским епископам говорилось: «Это утверждение вызвало у нас искреннее недоумение, ибо на первом же заседании Синода, состоявшемся после упомянутого Собора Украинской Православной Церкви в присутствии и при участии митрополита Киевского и всея Украины Филарета, было решено направить Обращение и Определение Собора Украинской Православной Церкви всем Преосвященным архипастырям Русской Православной Церкви для изучения с последующим обсуждением этого вопроса на предстоящем Архиерейском Соборе. Дату Архиерейского Собора определить на следующем заседании Священного Синода Русской Православной Церкви. Для вас, знакомых с уставными нормами жизни нашей Церкви, должно быть совершенно ясно: просьба Собора Украинской Православной Церкви о предоставлении «полной канонической самостоятельности» выходит за пределы компетенции Священного Синода и может быть ответственно рассмотрена только на соборном уровне (см. Устав об управлении Русской Православной Церкви, разделы II, III, V, XV). Руководствуясь этими уставными нормами, Священный Синод передает поднятый Собором Украинской Православной Церкви вопрос Архиерейскому Собору, дата которого в соответствии с синодальным решением от 27 декабря 1991 года определена на нынешнем заседании Синода. Сообщаем вам, что Архиерейский Собор состоится в Москве в Свято-Даниловом монастыре в период с 31 марта по 4 апреля» [146].

В Послании отвергались также и беспочвенные обвинения в адрес Москвы в разжигании церковнной смуты на Украине. Что же касается вопроса о давлении, оказанном на УПЦ государством с целью принудить выступить с требованием автокефалии, то в Послании сообщалось, что членами Синода не делалось каких-либо утверждений о давлении на епископат УПЦ со стороны государства. Сообщалось также, что на заседании Синода не было речи о церковном референдуме, а речь шла о необходимости свободного волеизъявления клира и мирян в соответствии с нормами канонической традиции Православия [146].

В то же время Послание сообщало о неопровержимых доказательствах другого рода давления, которое исходило от митрополита Филарета: «В адрес Патриарха и Синода поступили документальные свидетельства, подтверждающие тот факт, что Управлением делами Украинской митрополии был разослан циркуляр о необходимости проведения собраний духовенства «в поддержку решения Собора УПЦ о предоставлении ей независимости» с указанием: «списки духовенства и личные подписи привести в канцелярию». Из ряда украинских епархий поступили сведения о том, что сбору этих подписей предшествовало соотвествующее давление на духовенство и что многие поставили свои подписи, опасаясь канонических прещений» [146]. В связи с этим в Послании рекомендовалось Украинскому Синоду незамедлительно пересмотреть свое решение от 23 января о мерах против епископов, не подписавших Обращение о даровании автокефалии.

Кроме того, в Послании говорилось о том, что множество клириков, монашествующих и мирян хотело бы оставаться в лоне Московского Патриархата. Тем самым подтверждалась крайняя сложность и неоднозначность вопроса об автокефалии и необходимость его скрупулезного соборного изучения [146].

Послание Патриарха и Синода, таким образом, свидетельствовало о том, что священноначалие Русской Церкви в полной мере осознавало, что проблема канонической автокефалии УПЦ в данный момент могла быть связана отнюдь не с насущной и объективной ее потребностью во благо Православия на Украине, а с честолюбивыми и корыстными амбициями митрополита Киевского, всецело совпадающими с церковной политикой нового руководства Украины, которое стремилось распространить свой универсальный политический принцип национализма и сепаратизма в том числе и на религиозную жизнь. И если в октябре 1990 года Московский Патриархат шел навстречу автономизации Украинской Церкви, так как представлялось, что она благотворно скажется на жизни УПЦ, то теперь поведение митрополита Филарета заставляло усомниться в благородных мотивах кампании по предоставлению автокефалии, а равно и в ее позитивном влиянии на уврачевание раскола. Уверенность ли в успехе своей затеи или безвыходность ситуации, в которую попал Филарет как политический игрок, сделав ставку на союз с Кравчуком, повлияли на деятельность Блаженнейшего, но он неуклонно шел по пути достижения поставленной цели бесконтрольной власти в получающей самостоятельность Поместной Украинской Церкви. О том, что митрополит Филарет уже практически не сомневался в успехе своих планов, свидетельствовала и его неявка митрополита Киевского на чрезвычайно важное заседание Священного Синода Русской Православной Церкви 18-19 февраля 1992 года в связи с очередной дипломатической «болезнью» [146].

На заседании Синода впервые было заявлено, что в случае активизации действий митрополита Филарета, направленных на обретение автокефалии Украинской Церкви в неканоническом русле, Русская Православная Церковь не оставит своих верных, а примет их в свою непосредственную юрисдикцию. В Послании на этот счет говорилось: «Искренне надеемся, что вопрос о будущем Украинской Православной Церкви будет решаться соборным разумом на основе церковных канонов и в соответствии с чаяниями народа Божия. Если же, сохрани Бог, этот единственно правильный и канонический принцип будет нарушен, то каждый, кто останется верным Православию, получит наше каноническое пастырское окормление и не будет брошен на произвол сил зла» [146]. В этих словах было уже некое предчувствие того, что действия Филарета (Денисенко) в скором времени перерастут в открытый раскол, с которым митрополит Киевский сам еще не так давно боролся.

Перед грядущим Архиерейским Собором, намеченным на конец марта-начало апреля, вставал вопрос невероятной сложности, от разрешения которого во многом зависело будущее Православия не только на Украине, но, пожалуй, и в мировом масштабе. Сама мысль о разделении единой Русской Церкви большинству ее верных казалась не просто болезненной, но недопустимой. Русская Церковь одинаково представлялась немыслимой как без Москвы, так и без Киева своей колыбели. В то же время некоторым автокефалия Украинской Церкви искренне виделась единственным средством, способным потушить раскол и предотвратить католическую экспансию на Украине. Собору предстояло решить, принесет ли пользу эта морально тяжелая для Русского Православия операция или нет.

Однако, исторический опыт свидетельствовал о том, что разделение единой Русской Церкви на две митрополии, которое оформилось в XIV-XV веках и просуществовало до конца XVII столетия, самым пагубным образом отразилось на судьбе Киевской митрополии и стало причиной жесточайшего кризиса Православия на Западе Руси [83, т.1, с.531-596]. Общеизвестен итог этого уния, поразившая западно-русские земли и надолго оставившая свои метастазы в организме Украинского Православия. К сожалению, ситуация на Украине к исходу ХХ столетия очень напоминает печальное прошлое. Возможно, что по-видимости раскол мог бы быть преодолен через дарование автокефалии УПЦ. Но поставило ли бы это заслон католичеству? Едва ли. Автокефальная УПЦ получила бы в предстоятели человека, который уже успел всем показать свое презрение к канонам Православия и стремление руководствоваться во всех своих действиях не благом Церкви, а личными интересами. В случае перемены в религиозной ориентации правительства Украины и усилении прокатолической тенденции (а это вполне возможно, если к власти в Киеве придут галицкие националисты) личность типа Филарета могла бы полностью предать Православие, если бы это сулило личную выгоду. Кроме того, через объединение с раскольниками в единую Украинскую Церковь последняя получила бы в ряды своих иерахов in corpore всех деятелей раскола, которые, скорее всего, не только бы вытеснили из священноначалия прежних архиереев, но и создали бы в УПЦ присущую расколу атмосферу политизированности и бездуховности. Если все эти факторы наложить на картину того ужасающего по масштабам экономического кризиса, в котором оказалась Украина в постсоветский период, то опасность агрессии католичества многократно возросла бы в случае предоставлении автокефалии УПЦ. Противостоять финансовой мощи Ватикана она была бы не в состоянии, тем более при фактически тотальной нищете, в которой оказался украинский народ сегодня. Словом, вновь, как и в XIV-XVI веках, Украина могла бы оказаться один на один пред лицом духовного агрессора, многократно превосходящего УПЦ своими возможностями влияния на народ. Причем, в отличие от XVI столетия, когда уния имела дело с подлинными исповедниками Православия, перед Ватиканом в конце ХХ столетия на Украине, как и повсюду на территории бывшего СССР, открывалась перспектива влияния на народ, ставший жертвой атеистического воспитания.

Взвесить все «за» и «против» предстояло Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви, который собрался в Свято-Даниловом монастыре в Москве 31 марта 1992 года и продолжал свою работу до 5 апреля. Вопрос об автокефалии Украинской Церкви стал едва ли не важнейшим из намеченных к соборному рассмотрению. На Соборе присутствовали 97 епископов Русской Церкви, из которых 88 имели право решающего голоса. В УПЦ в это время был 21 епископ. В работе Собора приняли участие 20 украинских архиереев, 18 из которых имели право решающего голоса [9].

Перед началом работы Собора Святейший Патриарх Алексий II произнес Слово, предварившее обсуждение важнейших проблем церковной жизни в период, последовавший за распадом СССР. Предстоятель Русской Церкви задал тон обсуждению вопроса об автокефалии Украинской Церкви следующими словами: «На территории, составлявшей Советский Союз, возникли суверенные государства, каждое из которых имеет свою историю и традиции, свое видение ближайшего и долгосрочного будущего. В каждом из этих государств осуществляет свое свое свидетельство и служение наша Святая Церковь. Разумеется, части нашей Церкви в каждом из суверенных государств оказываются в специфических условиях данной страны, что естественно, в определенной степени не может не отразиться на их повседневной жизни. Но вместе с тем создавшееся положение никоим образом не должно отражаться на прочности единства нашей Поместной Православной Церкви, ибо в принципе территория той или иной Поместной Церкви совсем не обязательно должна соответствовать территории того или иного, но одного государства» [167].

Касаясь темы украинской автокефалии, Первосвятитель сказал, что Обращение епископата УПЦ с просьбой о даровании автокефалии и Определения Собора УПЦ от 1-3 ноября 1991 года были разосланы всем епархиальным архиереям Русской Православной Церкви для ознакомления. Точно также епископат РПЦ, по словам Патриарха, изучил повторное январское обращение митрополита Филарета и украинских архиереев, равно как и ответное Послание Патриарха и Синода от 19 февраля 1992 года [167].

Святейший Патриарх Алексий призвал собратьев-архиереев оценить в полной мере ту ответственность, которая ложится на плечи всех участников Собора, принимающих столь важное решение, каким должно стать определение об автокефалии Украинской Церкви. Патриарх отметил также, что «следует памятовать, что нормальное становление автокефального бытия части какой-либо Православной Церкви происходит в результате определенного процесса, протекающего как внутри всей этой Церкви, так и в семье Поместных Православных Церквей» [167].

На Соборе состоялась оживленная дискуссия по вопросу об автокефалии Украинской Церкви. Проведенная в условиях, исключавших давление извне, она позволила Собору сформировать адекватное представление о реалиях церковной жизни на Украине. Мнения, высказанные архиереями по данному вопросу, разделились. Единодушия, которого можно было бы ожидать исходя из тона предыдущих посланий, направленных из Киева с просьбой об автокефалии, не оказалось и в помине. Итог обсуждения проблемы автокефалии УПЦ стал поистине сенсационным: подавляющее большинство архиереев, в том числе и украинских, высказалось против предоставления полной самостоятельности Украинской Церкви. Епископы украинских епархий в большинстве своем дезавуировали свои подписи, поставленные под Обращением с просьбой о даровании автокефалии, так как были к тому принуждаемы под страхом прещений со стороны митрополита Филарета и репрессий со стороны президента Кравчука.

Митрополит Филарет с самого начала Собора пытался продолжать отстаивать свою линию на достижение канонической автокефалии Украинской Церкви. Аргументы его в защиту своей позиции были прежними. Свои честолюбивые устремления стать «Патриархом Киевским» Денисенко прикрывал, в первую очередь, доводами о необходимости соответствия между новым политико-государственным статусом независимой Украины и статусом Украинской Православной Церкви [75]. Сторонников жесткого курса Киевского митрополита на автокефалию на Соборе выявилось до удивительного мало. То, что большинство украинских архипастырей предпочло выступить в Москве против предоставления полной самостоятельности Украинской Церкви, свидетельствовало о том, что только нажим на епископов был причиной их первоначального «единодушного» обращения с просьбой об автокефалии. Активно поддержали Филарета всего несколько архиереев из 58 выступивших на Соборе. Приверженцами автокефалистского направления зарекомендовали себя некоторые из числа западно-украинских епископов, в частности, епископ Волынский и Луцкий (ныне архиепископ Ровенский и Острожский) Варфоломей (Ващук), епископ Львовский и Дрогобычский Андрей (Горак)(ныне в расколе), архиепископ Ровенский и Острожский (ныне архиепископ Днепропетровский и Криворожский) Ириней (Середний) и архиепископ Одесский и Измаильский (ныне Симферопольский и Крымский) Лазарь (Швец), который за поддержку идеи независимости Украинской Церкви был буквально изгнан своей одесской паствой с кафедры. Аргументы этих архиереев в поддержку своей линии тоже были отнюдь не новы: каноническая автокефалия позволит прекратить раскол и вернет всех покинувших Церковь вновь в ее лоно. При этом владыки сообщали о том горестном положении, в котором оказались их западные епархии. Так, епископ Львовский Андрей говорил о том, что не уверен, сможет ли вернуться в свой собор, если не будет достигнута независимость УПЦ. Сетовал он также и на то, что будто бы не ощущает никакой помощи и поддержки от Москвы, что уже и вовсе выглядело меркантильно-оскорбительно: «раз не помогаете, уйдем от вас». Откровенное недоумение присутствующих на Соборе архиереев вызвала попытка владыки Варфоломея представить вмешательство украинских властей в дела УПЦ как «боль правительства Украины и стремление решить религиозные проблемы» [75]. В большинстве своем архиереи совершенно иначе расценили телеграммы, присланные в адрес Собора президентом Кравчуком и Совмином Украины, в которых содержалась просьба ускорить положительное решение вопроса об автокефалии УПЦ [75]. Столь же необъяснимо выглядело и предупреждение владыки Варфоломея о том, что если не предоставить сегодня УПЦ автокефалии, то раскол завтра же перекинется на Восток. Это звучало тем более странно, что в это же самое время епископ (ныне архиепископ) Кировоградский и Николаевский Василий (Васильцев) сообщал об угрозах со стороны своей паствы недопустить его назад в епархию в случае предоставления автокефалии УПЦ. О том же говорил и архиепископ Винницкий и Брацлавский (вскоре после Собра переведенный на Полтавско-Кременчугскую кафедру, ныне митрополит) Феодосий (Дикун). Сказанное владыкой Феодосием тем более впечатляло, что сам он еще недавно также был ревностным сторонником идеи автокефалии. Внезапный перевод его с «горячей» Ивано-Франковской кафедры на Винницкую, откуда Филаретом на покой был отправлен за несогласие с курсом на «самостийность» митрополит Агафангел (Саввин) (ныне митрополит Одесский и Измаильский), позволил архиепископу Феодосию пересмотреть свою позицию и стать в ряды противников обретения автокефалии на данном этапе [75]. Призывал даровать автокефалию УПЦ и Ровенский владыка Ириней, в епархии которого, по его словам, до 90% всех клириков высказались за самостийность. «Кто ответит перед Богом за народ, который окажется в безблагодатной автокефалии?»спрашивал архиепископ Ириней [75].

В то же время далеко не все западно-украинские архиереи выступили в поддержку идеи автокефалии, подтвердив тем самым, что предположение о том, что автокефалия может спасти Православие на Западе Украины, далеко не столь очевидно, как пытались это доказать епископы Львовский и Волынский. Так, епископ Черновицкий и Буковинский (ныне архиепископ) Онуфрий (Березовский) отмечал, что от встреч со многими автокефалистами и униатами вынес впечатление, что большинство из них изменило Церкви только по причине нежелания находиться под началом митрополита Филарета [75]. Другой активный защитник православного единства епископ Тернопольский и Кременецкий Сергий (Генсицкий) однозначно ответил на вопрос, почему, оказавшись в одинаково тяжелых условиях, одни западные епархии были практически уничтожены расколом и унией, а другие смогли сохранить Православие от разгрома: «Если пастырь стоит как столп среди житейского океана, то с ним спасается и его паства». Владыка Сергий отметил: «По собственному опыту могу сказать: можно служить, можно жить, можно действовать даже в тех страшных условиях, в которых мы оказались в Галиции. Одна из причин автокефального раскола в том, что ушедшие в него пастыри служили не ради истины, а ради своих земных интересов» [75].

Один из наиболее приверженных демократическим веяниям архиереев архиепископ Виленский и Литовский Хризостом (Мартишкин) также первоначально, по его собственному выражению, «горячо поддерживал эту идею» то есть автокефалию. Однако, в своем выступлении на Соборе он указал на то, что самостоятельность, дарованная Украинской Церкви в 1990 году, за полтора года дала только отрицательные результаты, ни в малой степени не повлияв на уврачевание раскола. Вину за возникновение раскола и реанимацию унии на Западе Украины, за нестроения в УПЦ и антиканонические прещения, которым подверглись ее епископы и клирики, владыка Хризостом возложил на митрополита Филарета. «Сегодня дарование автокефалии не приведет к единству, а будет лишь поражением Православия и расколом,»подытожил архиепископ Виленский свое выступление [75].

На то, что самостоятельность, дарованная УПЦ, не принесла должных плодов, указывал и владыка Антоний (Москаленко), епископ (ныне архиепископ) Уральский и Гурьевский, который ранее занимал Черновицкую кафедру и успел также на собственном опыте столкнуться с проблемой раскола. Епископ Антоний отметил, что, вопреки утверждениям митрополита Киевского, подавляющее большинство верных УПЦ, как мирян, так и клириков, против выхода из юрисдикции Московского Патриархата [75]. От лица клира и паствы другой казахстанской епархии Алма-Атинской с возражением против дарования автокефалии Украинской Церкви выступил также владыка Алексий (Кутепов), который указал на опасность цепной реакции в случае подобного необдуманного шага. По мнению архиепископа Алма-Атинского и Семипалатинского, это может спровоцировать под нажимом властей аналогичные требования о предоставлении самостоятельности и в других епархиях Русской Церкви, которые после распада СССР оказались на территории независимых государств Содружества [75]. Сходные опасения за судьбу своих «зарубежных» епархий высказали также и епископы (ныне архиепископы) Таллинский Корнилий (Якобс) и Рижский и Латвийский Александр (Кудряшов) [75]. Об угрозе православному единству в связи с вопросом об украинской автокефалии высказался митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев), Патриарший Экзарх всея Белоруссии. Для белорусского епископата проблема независимости УПЦ также более, чем актуальна, ибо способна возродить и в Белорусской Церкви сходный кризис: известно, что в годы Великой Отечественной войны и в Белоруссии была предпринята попытка создать на националистических принципах собственную «автокефальную церковь», жалкие остатки которой и ныне существуют на Западе, среди части белорусской диаспоры. Об этом много говорилось и в выступлении епископа Новогрудского и Лиддского (ныне епископ Тихвинский, викарий митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского) Константина (Горянова). Он справедливо указал на то, что «на настоящий день уже есть несколько так называемых украинских автокефальных церквей. Но они между собой враждуют и не признают друг друга». Владыка Константин в связи с этим задался вопросом, до некоторой степени риторическим: неужели появление еще одной автокефалии на Украине, пусть даже и канонической, способно будет примирить раскольников с Церковью? «Или, может быть, иерархия самостийно-самозванного украинского Патриарха Мстислава смиренно признает свою неканоничность и попросит принять их в общение? Не для того Мстислав прилетел на Украину и консолидировал раскол, чтобы потом просить покаяния,»отмечал епископ Новогрудский. Владыка Константин также отметил, что обширная автономия, дарованная УПЦ, пошла ей не на пользу, ибо стала причиной произвола со стороны Блаженнейшего митрополита Филарета, направленного против несогласных с его курсом. Весьма важную мысль в плане построения жизни Церкви в условиях постсоветского периода также выразил епископ Константин: «Украинский епископат еще пользуется благами того, что Патриарх находится не в Киеве, а в Москве. Еще есть пока к кому апеллировать для восстановления справедливости, как это сделали митрополит Агафангел и епископы Ионафан, Онуфрий, Сергий, Алипий. И это надо ценить. Кстати говоря, одна из причин стойкости римо-католического епископата в том, что Папа недосягаем для «уполномоченных» и тому подобных и всегда можно искать у него защиты» [75].

В ходе обсуждения проблемы автокефалии все чаще стали слышны обвинения в адрес Блаженнейшего митрополита Филарета, который не только не использовал для блага Церкви и уврачевания раскола предоставленную УПЦ широкую автономию, но и сделал ее орудием укрепления своей личной власти в Украинской Церкви, произвола против всех, кто был несогласен с предстоятелем УПЦ. На Соборе стали достоянием гласности факты грубейшего нажима на епископов и священников с целью принудить их к поддержке идеи автокефалии. Последние конфликты, вызванные прещениями против епископов Онуфрия, Алипия и Сергия, стали широко известны благодаря пикетам, которые у Свято-Данилова монастыря организовали представители «мятежных» епархий. Среди пикетчиков видны были также транспаранты с лозунгами, весьма нелицеприятными для митрополита Филарета. Верные УПЦ не только протестовали против ненужной затеи с автокефалией, но и требовали от Блаженнейшего, запятнавшего себя неблаговидными обстоятельствами личной жизни, подать в отставку.

О том же самом говорили и многие архиереи в зале заседания Собора. Епископ Ульяновский и Мелекесский Прокл (Хазов) говорил в своем выступлении, что автокефалия не спасет Православие на Украине, если не будет избран новый предстоятель УПЦ [75]. Однако, немногочисленные епископы-сторонники автокефалии пытались воспрепятствовать обсуждению на Соборе неблаговидной деятельности митрополита Филарета. Понимая, что идея автокефалии по сути персонифицировалась в личности Блаженейшего, они стремились не допустить его отставки, с которой разрушилась бы надежда на положительное решение вопроса о «самостийности». С этой целью владыка Варфоломей зачитал от лица епископов-приверженцев независимости обращение. В нем говорилоось: «Прежде, чем приступить к обсуждению на этом Архиерейском Соборе документов, принятых на Соборе Украинской Православной Церкви 1-3 ноября 1991 года о каноническом предоставлении автокефалии, просим вас обратить внимание на следующее: епископат Украинской Православной Церкви, получивший в 1990 году на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви самостоятельность и независимость, считает антиканоничным рассмотрение наряду с предоставленными документами собора Украинской Православной Церкви вопросов, касающихся внутренней жизни Украинской Православной Церкви, а именно деятельность ее Предстоятеля Митрополита Киевского и всея Украины Филарета и других украинских епархиальных Преосвященных. Мы, имея самостоятельность и независимость в управлении, считаем, что обсуждение подобных вопросов входит исключительно в компетенцию Архиерейского Собора Украинской Православной Церкви. От лица Преосвященных: Преосвященные Феодосий, Варфоломей, Иларион, Иаков, Василий, Андрей» [75]. Правда, некоторые из епископов, подписавших это послание, впоследствии предпочли не высказываться на Соборе по вопросу об автокефалии. Большинство же украинских архиереев, напротив, сочло вполне приемлемым свободное обсуждение вопроса о митрополите Филарете именно в Москве, где не было давления со стороны самого Киевского митрополита и его приспешников из правительства Украины.

Уже на второй день обсуждения вопроса об автокефалии с полной очевидностью отцы Собора могли констатировать, что сторонников независимости Украинской Церкви обнаружилось крайне мало, что вся кампания за предоставление «самостийности» УПЦ зиждилась почти исключительно на диктате митрополита Филарета и запугивании духовенства, что практически никаких реальных результатов автономия УПЦ, полученная в 1990 году не дала. Поэтому большинство архиереев, выступавших с 1 по 4 апреля при обсуждении украинского вопроса, высказалось категорически против предоставления УПЦ автокефалии на данном историческом этапе. Как гораздо более действенное средство, направленное на преодоление церковной смуты, архиереи предлагали митрополиту Филарету уйти на покой. Фактически обсуждение проблемы автокефалии постепенно переросло в дискуссию об аморальном поведении Киевского митрополита и его грубых просчетах в управлении Украинской Церковью, что отнюдь не было частным делом. Это отметил, в частности, архиепископ Ярославский и Ростовский (ныне Аргентинский и Южноамериканский) Платон (Удовенко), который сказал: «Владыка Филарет, на вас возведено обвинение, и ваше дело перестает быть личным, оно стало общецерковным, общенациональным для Украины и общегосударственным. Это обвинение тяжелое, и вы поставлены в необходимость либо оправдаться, либо подать в отставку и уйти на покой» [75]. Митрополит Филарет попытался уйти от соборного обсуждения своей деятелности, заявив, что его может судить и разбирать только украинский епископат, а не Архиерейский Собор всей Церкви. На неправомерность подобного подхода обратил внимание митрополита Киевского архиепископ Солнечногорский Сергий (Фомин). В качестве аналогии можно было бы привести пример из эпохи, когда Киевская митрополия обладала столь же широкой автономией, состоя канонически в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Так, в 1589 году патриархом Иеремией Константинопольским был низложен во время его приезда на территорию Речи Посполитой, в состав которой входили земли Западной Руси, митрополит Киевский Онисифор Девоча (или Девочка, управлял митрополией в 1579-1589 годах), который, как выяснилось, был двоеженцем. Несмотря на то, что уже более, чем полтора века Киевские митрополиты избирались Собором епископов Западной Руси, а Константинопольский Патриарх только благословлял его, это не помешало Иеремии свести с кафедры малороссийского первоиерарха, чья личная жизнь служила соблазном его паствы [83, т.1, с.624].

Светская пресса уже давно публиковала материалы, из которых следовало, что митрополит Филарет Денисенко, презрев монашеский обет безбрачия, открыто сожительствовал с Евгенией Петровной Родионовой [4]. Не только многочисленные стаьи в «Огоньке», «Московских новостях» и других изданиях сообщали о соблазнительной личной жизни владыки Киевского. Об этом участники Собора могли узнать и из содержания тех транспарантов, которые держали в руках прибывшие с Украины православные люди. Стоя на территории Свято-Данилова монастыря, они требовали отставки митрополита, чья репутация оказалась небезупречной, а курс на автокефалию не нашел поддержки в народе. Тем не менее, Филарет отверг все обвинения в свой адрес, однозначно определив их как клевету и попытки недоброжелателей дискредетировать его личность.

Филарета уже буквально умоляли уйти с поста предстоятеля Украинской Православной Церкви. Об этом настоятельно просил его митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков), епископ Уральский и Гурьевский Антоний (Москаленко) и многие другие иерархи [75]. Тем не менее, сознавая, что это станет крушением всех его честолюбивых замыслов, митрополит Киевский упорствовал и отказывался сделать это. Нежелание предстоятеля УПЦ внять голосу собратьев-архиереев и просто соблюсти элементарные нормы приличия повлекло за собой уже более резкие выступления епископов. Так митрополит Псковский и Великолукский (ныне Санкт-Петербургский и Ладожский) Владимир (Котляров) обратил внимание Блаженнейшего и всех архиереев на народ, выражающий свое резко негативное отношение к митрополиту Филарету под окнами зала заседаний Собора. Митрополит Владимир сказал, что «голос народа отображения гласа Божиего, первая инстанция Его Суда над нашими деяниями». Далее владыка отметил, что просьбы о прощении и несении другого послушания от митрополита Филарета не последовало, поэтому от лица многих архиереев митрополит Владимир внес предложение о голосовании по вопросу снятия митрополита Филарета со своего поста [75]. О том же просил Собор и митрополит Оренбургский и Бузулукский Леонтий (Бондарь) старейший иерарх Русской Церкви [75]. Существенное замечание сделал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). Он отметил, что, общаясь с украинским епископатом, «понял, что большая его часть испытывает страх пред владыкой Филаретом». Поэтому, для того, чтобы волеизъявление Украинской Церкви было свободным по вопросу о ее предстоятеле, этот вопрос должен будет решаться не в Киеве, а в Москве. При этом митрополит Кирилл как председатель ОВЦС Московского патриархата проинформировал участников Архиерейского Собора о том, что епископы-сторонники автокефалии УПЦ собрались зондировать почву в Константинополе на предмет обретения независимости Украинской Церкви в обход Москвы, используя бытующее во Вселенской Патриархии представление о том, что только Константинопольский Патриарх может даровать автокефалию той или иной Поместной Церкви. Владыка Кирилл сообщил об отрицательном отношении Константинополя к этому предприятию и отказе принять посланцев из Киева, прибывших для предварительных переговоров в Стамбул. По словам председателя ОВЦС, в Константинопольской Патриархии его заверили, что предоставление Киеву автокефалии будет возможно только при условии согласия на это Московского Патриархата [75].

Мнения, изложенные в выступлениях архиереев-участников Собора обобщил в своем заключительном слове по вопросу о даровании УПЦ автокефалии Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Подводя итог дискуссии, Предстоятель Русской Церкви сказал: «Нас уверяют, что предоставление автокефалии Украинской Православной Церкви решит все вопросы, как ранее нас уверяли в необходимости независимости в управлении и даровании митрополиту титула Блаженнейшего. Но титул Блаженнейшего не спас положения, предоставление независимости и «незалежности» тоже не дало результата. Не вернулись ушедшие в неканоническую автокефалию приходы, раскол укрепился. Возьмем ли мы на себя ответственность за разделение, есть ли у нас уверенность в том, что это принесет благо Святой Церкви? Такой уверенности нет ни у украинского епископата, ни у всего Собора» [75]. Святейший Патриарх Алексий также указал на часто имевшие место факты принуждения к поддержке идеи автокефалии УПЦ и репрессии против несогласных с митрополитом Филаретом. Первосвятитель отметил, что попытка увязать решение вопроса о церковном устройстве на Украине с политической конъюнктурой это путь, на котором невозможно нормальное устроение жизни Церкви. Упомянул Патриарх Алексий II также и об угрозе перехода несогласных с автокефалией в другой раскол Карловацкий, о чем уже заявили многие приходы и даже целые благочиния на Украине. В заключение своего выступления Святейший Патриарх Алексий также обратился к митрополиту Филарету с просьбой уйти со своего поста ради мира церковного и предоставить епископам Украины возможность избрать нового предстоятеля УПЦ [75].

Митрополит Филарет внял, наконец, многочисленным просьбам в свой адрес об отставке и согласился уйти с поста предстоятеля Украинской Церкви. Однако, он выговорил условием своего ухода проведение выборов нового митрополита Киевского в Киеве, а не Москве. Объяснял он это тем, что подобная мера позволит избежать обвинения во вмешательстве Москвы в дела Украинской Церкви. Филарет дал слово архиерея, что не будет чинить никаких препятствий свободному волеизъявлению Украинской Церкви при избрании ее Первоиерарха. Сравнив себя с пророком Ионой, выброшенным за борт ради общего блага, владыка попросил тем не менее не отправлять его на покой, а предоставить возможность продолжать свое служение у Престола Божия. На все свои предложения митрополит Филарет получил согласие участников Собора. Святейший Патриарх Алексий от лица епископата выразил митрополиту Филарету благодарность за жертву, приносимую ради Церкви. Ему было обещано предоставить какую-либо иную кафедру Русской Православной Церкви. Дабы развеять сомнения в обещании митрополита Киевского оставить руководство Украинской Церковью, он еще раз подтвердил свое слово, заверив, что сложит свои полномочия, как только соберется Собор Украинской Православной Церкви. Также обещал митрополит провести сразу же после Архиерейского Собора Русской Церкви заседание Синода УПЦ с целью восстановления на своих кафедрах незаконно смещенных им епископов. Митрополит Филарет целовал крест и Евангелие, чтобы подтвердить истинность своих обещаний [75].

Обещанию митрополита оверили. Никто тогда не мог предположить, что Филарет (Денисенко) может изменить слову архиерея и крестному целованию. Тем не менее, все сказанное Филаретом, оказалось не более, чем уловкой, направленной на то, чтобы любой ценой и любым способом сохранить свое положение. На Соборе в Москве многие архиереи вспоминали слова Святого Патриарха Тихона: «Пусть погибнет мое имя в истории, лишь бы Церкви была польза». К сожалению, приходилось иметь дело с обратной нравственной позицией митрополит Филарет оказался готовым погубить Церковь ради собственной выгоды, ради сохранения своего положения. Ни Суд Божий, ни общественное мнение этого человека более не интересовали.

После обсуждения вопроса об автокефалии было принято Определение Архиерейского Собора. В нем говорилось, что при соборном обсуждение выявилось неоднозначное отношение к вопросу об автокефалии со стороны клира и верующих Украины. Определение отмечало, что популярная на Западе Украины идея церковной независимости не находит отклика в восточных епархиях, а потому дабы иметь подлинное выражение воли полноты Украинской Православной Церкви вопрос о полной независимости УПЦ решено вынести на обсуждение ближайшего Поместного Собора Русской Церкви. В Определени, в частности, говорилось: «Было выражено единодушное мнение, что единство нашей Святой Православной Церкви в нынешних трудных условиях исторического бытия является залогом сохранения внутрицерковного мира и важным фактором преодоления возникающего межнационального отчуждения и вражды. Единство и мир внутри Церкви есть также непременное условие успеха ее пастырского служения, через которое она несет современному человеку весть о спасении» [117]. Определение также доводило до сведения всех верных, что митрополит Филарет подаст в отставку с поста Предстоятеля Украинской Православной Церкви на предстоящем Архиерейском Соборе УПЦ.

Те же мысли высказывались и в Послании, с которым Архиерейский Собор Русской Церкви обратился к пастырям и пастве Украинской Церкви. Оно объясняло, что вопрос об автокефалии должен решаться в строгом соответствии с канонами Православия, дабы не вносить хаос в церковную жизнь. Послание призывало всех уклонившихся в автокефалистский раскол к диалогу о восстановлении единства в Церкви [144].

Участниками Архиерейского Собора было также принято Ответное письмо президенту Украины Л.М.Кравчуку, в котором до его сведения доводились решения Собора по вопросу об автокефалии и о митрополите Филарете. Собор заверял президента в том, что вопрос о независимости не снимается с повестки дня, однако должен стать предметом обстоятельного и взвешенного рассмотрения на Поместном Соборе Русской Церкви. В Письме также выражалась надежда на содействие власти новоизбранному предстоятелю УПЦ и пожелание того, что «принципы религиозной свободы будут гарантированы для всех граждан Украины и их религиозных объединений» [125].

Форумы